— Какая щедрость, — рассмеялась в ответ, чувствуя, как ненависть застилает глаза. Знала, что если сейчас этого не сделаю, то рука не поднимется. Одно дело перерезать горло насильнику и совсем другое расправиться с сестрой, какой бы тварью она не была. И рука дрогнула, палец соскользнул на второй рычажок. — Надеюсь, ты когда-нибудь поймешь, что натворила, — не успела она ничего ответить, как я приложила к ее лбу амулет и судорожно вдавила левый камень в основании. Какую бы ненависть я не испытывала, а не собиралась уподобляться гадине, по какой-то нелепой ошибке называющейся родной сестрой. Но, то ли рука дрогнула, то ли от волнения я все перепутала, а только вглубь ушли оба камня.
               Моя копия смотрела на меня зелеными глазами с полным осознанием неотвратимой смерти. Это самый настоящий первобытный страх, который я однажды уже прочувствовала на собственной шкуре.
Амалия оцепенела, побледнела и за долю секунды исчезла с кровати. Амулет щелкнул и распался на множество осколков.

Вот и все! — отчего-то на глаза снова навернулись слезы, и сердце пропустило удар, а от страха по спине пробежал холодок. — Пусть и не в том виде, как хотела, но первую часть задания выполнила.

Чтобы поскорее справиться с волнением, скинула одеяло на пол и свернула простынь. Подошла к окну и распахнула его. Посмотрела вниз на пустой сад и встряхнула ткань, наблюдая за тем, как осколки, сверкая в свете луны, осыпаются на землю.

Переоделась в походное платье сестры и спустилась в таверну под видом того, что мне не спится. Не хотелось оставаться в душной комнате.

Я заказала бокал вина, устроилась на веранде, наблюдая за тем, как медленно и ленно солнце выходит из-за горизонта, предвещая алый рассвет.

Полусонный возница Амалии, то есть теперь уже мой, растерянно замер, увидев меня бодрствующей в такой час.

— Доброе утро, ваша милость! —  поздоровался, стащив с головы картуз и подобострастно поклонился.

Я уже хотела ответить на приветствие, но вовремя прикусила язык. От Амалии не дождешься доброго слова. Особенно, по отношению к слугам. Так что ограничилась небрежным кивком и сухим:

— Готовь карету! Мы уезжаем, — порывисто поднялась с кресла, в котором так уютно устроилась и направилась внутрь. Первой же попавшейся на глаза служанке приказала подать завтрак и собрать еды в дорогу.

Из того, что я узнала от возницы в образе мадам Бишур, в Сагадаре баронессу уже дожидались слуги, высланные в город заранее, а также апартаменты в одном из самых дорогих постоялых дворов. Чтобы уж точно никто не обратил внимание на странности, по которым Амалия фон Пирс вскочила ни свет, ни заря, устроила разносчице головомойку за… остывший омлет и кафей, похожий на помои, которым только свиней поить!

Оставшийся путь до Сагадара я делала вид, что пребываю в плохом настроении, и приказала гнать без остановок. На постоялый двор «Золотой рог» мы прибыли уже после полудня. Хозяин — толстячок с масляным взглядом и потными ручонками, лично выбежал встречать дорогую гостью и не преминул облобызать ручку, вызвав у меня приступ отвращения.

Неужели, Амалия спала и с этим убожеством? Гм, вроде нет. Уже устроившись в роскошных апартаментах, состоящих из спальни, гостиной и отдельного кабинета, увидела в окошко, как господин Ужнар встречает другого постояльца. Картина повторилась с точностью до мелочей, разве что разряженному франту этот господин не стал целовать руку.

— Ах, дорогой граф де Шийор, уже заждались вас. Еще вчера ожидали вашу светлость. А у старого Ужнара все готово, только вас дожидается.