– Я уже могу начать бросаться обвинениями?

Витале, сидевший на диване, и наполовину покрытый бинтами, взглянул на меня с нотой непонимания.

Его кудри были немного приподняты из-за перебинтованного лба и затылка. Два огромных пластыря – на лбу и щеке. Фиолетовый синяк под глазом, и забинтованная левая рука, повисла на груди, а правую покрывала ещё одна порция бинтов.

Ёрки сказал, что ему невероятно повезло, если учесть, в каком состоянии была машина, – она взяла на себя весь удар, а Витале достались лишь «цветы» в виде ушибов, ссадин и синяков. Самое серьезное из его травм – трещина в левом предплечье. От гипса он благополучно отказался, и Ёрки, перевязав руку, повесил ему ее на шею со словами: «ну ты и придурок». Мы все с ним солидарны, хоть он и пытался сказать это достаточно тихо.

– О чем это ты? – спросил Витале.

– Из-за того, что ты захотел «Стаканчики с сыром и апельсином», мне пришлось только что выслушать нотацию твоей старшей сестры.

Он усмехнулся:

– Твоей младшей.

Выставил на него палец, уходя на поиски Энрике:

– Не ёрничай.

23:45

Стол был накрыт роскошно, блюда выглядели так вкусно, что сложно устоять перед соблазном начать трапезу раньше времени. Салаты, закуски, мясо, рыба, десерты – все разложено на столе, и запахи еды наполняли комнату, смешиваясь с ароматом свежей елки и мандаринов.

Семья собралась за этим праздничным столом, и каждый был занят своим делом. Энрике, как обычно, пытался завести разговор, шутил и подкалывал Витале, вызывая улыбки у всех присутствующих. Уго же, напротив, больше погружен в свои размышления, особо не встревая в разговоры. Инес, сияющая в своем новом праздничном платье, следила за тем, чтобы на столе было все необходимое. Витале уже не мог дождаться курантов, шутливо препираясь с Энрике.

Каждый год я чувствовал, как в комнате росло волнение. Скоро должен прозвучать бой курантов, и мы сможем поднять бокалы с шампанским, чтобы отметить Новый год.

Мы говорили о планах на будущее, обсуждали события уходящего года и вспоминали хорошие и веселые моменты. Мысли о прошлом переплетались с мечтами о будущем.

И в мою голову неожиданно проник образ Доминики Аллегро, чья улыбка сегодня заставила меня на короткое мгновение закрыть глаза и расслабиться, забыв обо всех правилах.

Она показалась мне немного унылой, сидя там, на той дурацкой лавочке. Ее рот улыбался, а глаза готовы были разреветься, и почему-то я задумался об этом только сейчас.

Интересно, как она отмечает этот праздник?

Доминика

00:10

Кенфорд. Клофорд. Особняк Аллегро

Я сидела на подоконнике в своей студии, обхватив руками колени, глядя в окно, где разноцветные огни фейерверков освещали ночное небо. Сердце сжималось от угнетающего одиночества. Слезы уже были готовы скатиться по щекам, но я сдерживала их изо всех сил, пытаясь найти утешение хоть в чем-то.

Взгляд упал на блокнот, лежавший рядом. Взяла карандаш и, открыв его на чистом листе, начала рисовать, отдавшись чувствам и интуиции. Рука будто бы сама выводила нужные линии, и я не совсем понимала, что именно рисую, пока на бумаге не появились темные глаза – глубокие, загадочные, словно принадлежавшие тому, кто знал все мои секреты.

И до меня неожиданно дошло…

Эти глаза принадлежали человеку, который также неожиданно стал для меня опорой в этом холодном вечере. Может быть, это лишь часть моего воображения, но мне казалось, что они смотрели на меня с пониманием и поддержкой. И напомнили мне, что я не одна в этом мире, даже если сейчас вокруг никого нет.

Не было.

В дверь студии постучали, и я свернула блокнот.