– Все хорошо?

Она кивнула.

– Спасибо большое, – ответила мелодичным и слегка тихим голосом. – Вообще-то, обычно всегда собаки хорошо ко мне относятся.

Доминика закусила губу.

– Почти всегда, как выяснилось только что.

Я не понял, почему она вдруг решила оправдаться передо мной, но, выслушав, кивнул.

– Почему ты одна?

Мой тон оказался грубее, чем я собирался задать этот вопрос, но меня действительно возмущал этот факт, что девушка передвигалась без телохранителя.

Округлив глаза, Доминика на мгновение опустила взгляд, будто в поиске ответа на мой вопрос.

– Это не ваше дело. – она посмотрела мне в глаза. В ее же отражались огни елочной гирлянды и уличных фонарей, словно звезды рассеялись по небу.

– Телохранитель обязан везде тебя сопровождать. – твердо произнес я, нахмурив брови. – С тобой могло что-то случиться, и он будет отвечать за это своей головой.

– Эмилио не виноват, да и со мной ничего не случилось.

Слишком наивно. Слишком. До раздражения.

– А про злого пса уже успела забыть?

Она смутилась, а ее щеки вспыхнули еще большим румянцем.

– Могу спросить?

Я не отреагировал, продолжая смотреть на нее, но девушка молчала, ожидая моего словесного ответа. Достаточно правильное воспитание, учитывая, в каких условиях мы рождаемся и живем.

– Можешь.

– Почему вы здесь?

– В каком смысле? – не понял.

Она заправила прядь своих белоснежных волос за покрасневшее ухо.

И почему она не носит шапку в такую погоду? Разве на улице весна?

И какое тебе вообще дело до отсутствия ее шапки?

– Скоро Новый год, почему вы не дома с семьей?

Честно признаться, я думал, что ее первый вопрос будет из серии: «Почему вы помогли мне?» или что-то в этом духе. Но ее действительно интересовало, почему я был здесь, а не почему не остался в стороне, учитывая обстоятельства наших семей?

А ты сам-то сможешь ответить на этот вопрос?

Черт.

– Ездил за продуктами. – коротко ответил я. – А ты почему здесь? Одна.

Вместо ответа, Доминика прошла мимо меня и села на ту самую лавочку, на которой я ее заметил.

Подошел и сел на другой конец, закинув ногу на ногу.

Блондинка вновь смотрела на елку перед нами, и я не совсем понимал, почему она молчала.

– Я нахожусь там, где есть дух праздника. – ответила девушка и посмотрела на меня. – В такие моменты же нужно быть именно там, где он есть, верно?

В парке неожиданно заиграла новогодняя музыка, и на ее лице озарилась милая улыбка.

– Починили. – лишь произнесла она и снова вернула взгляд на елку.

Давай охладимся до температуры ниже нуля и спрячемся от солнца.

Я буду любить тебя вечно, и мы будем весело проводить время.

Да, давай рванем на Северный полюс и будем жить счастливо.

Пожалуйста, не плачь, сейчас Рождество, милый.

Доминика крепко сжимала красными пальцами край скамейки, медленно качая головой в такт песни с легкой улыбкой на лице.

Я молча наблюдал за ней и правда не понимал, что заставляло ее так свободно, мирно со мной разговаривать и сидеть рядом? Она же даже не была похожа на бунтарку, которая пойдет против слова своего старшего брата.

– Вы сильно спешите? – неожиданный вопрос. Еще это ее «вы», будто я был слишком старше.

Мое нутро и подающий сигналы в кармане телефон в один голос твердили: да, спешу. Но вот язык сложил буквы в совсем другие слова.

– У меня еще есть время, почему спросила?

Поднявшись на ноги, она неожиданно протянула мне свою покрасневшую ладонь.

– Я и так перешел рамки дозволенного. Взять тебя за руку – настоящее преступление или самоубийство.

Это было правдой. Как уже говорил, прикоснись я к этой девушке, некоторые личности сразу же захотели бы заняться расфасовкой моих конечностей по разным контейнерам.