Внезапно я поняла, что сама прижимаюсь к нему, цепляюсь дрожащими пальцами за его спину, глажу его по тающему инею на повлажневшей рубашке, вбираю ладонями его рельефную твёрдость.

Во всём теле нарастало незнакомое, тянущее ощущение — оно стекало вниз живота, заставляя прижиматься к нему ближе, запрокидывать голову и раскрывать губы, чтобы было удобнее ему.

Вдруг он выпрямился, разрывая поцелуй. Я потянулась к нему, но он прикрыл пальцами мои губы.

Я подрагивала от пережитого, от желания, чтобы он продолжил, да и просто от удовольствия стоять рядом с ним, когда он так уверенно и твёрдо прижимает меня за талию к себе.

— Рина, свои дары я назад не забираю, — серьёзно произнёс он.

В ответ на мой непонимающий взгляд он отвёл кончиками пальцев прядь с моего лба и пояснил:

— Я подарил тебе время. Этот мой дар всё ещё у тебя.

Я глубоко вздохнула, пытаясь понять, о чём это он.

И тут же густо покраснела, вспоминая другой наш поцелуй, когда плащ полетел на пол, а император подминал меня голую под себя на своей необъятной кровати.

Да, я тогда попросила дать мне время… Как он сказал тогда? «Я дарю тебе время».

Не найдя, что сказать, я просто кивнула.

— Мы вернёмся во дворец, — жёстко сказал он, — но сначала нужно кое-что сделать.

Император выпрямился и посмотрел в сторону горы.

На его губах появилась зловещая усмешка, плащ из изорванных лент заволновался на незримом ветру, хотя ветки деревьев оставались неподвижны — я не чувствовала ни единого движения воздуха.

Я хотела было поинтересоваться, что именно он собирался сделать, но император ловко приподнял меня левой рукой.

Он прижал меня к боку, удерживая навесу, и мне пришлось обхватить его руками за торс, чтобы держаться удобнее.

Император шагнул к горе, а я…

Дальнейшее поразило меня до глубины души.

Стало холодно. Вокруг появилось марево, как над горизонтом в пустыне в знойный полдень.

Нас покрыл тонкий слой белоснежного инея.

Иней был везде.

Деревья стали полупрозрачными. Император пошёл сквозь них, за один длинный стремительный шаг покрывая расстояние в несколько десятков моих шагов.

Плавными гигантскими шагами он двигался по моему следу, по тропе, по которой я пришла на эту поляну.

Начиная догадываться, что именно он хотел сделать, я попыталась было что-то сказать, или спросить…

Не знаю, что я там решила попытаться, но один взгляд на покрытое изморозью лицо, словно высеченное из гранита, искаженное злобой и… нетерпением?..

Один взгляд на это жуткое лицо и тёмный взгляд исподлобья, устремлённый вперёд, заставил резко переменить планы.

Я всей кожей чувствовала, я здесь лишь зритель.

Заранее подготовилась к тому, что мне придётся увидеть страшное.

И я никак не смогу на это повлиять.

Так и оказалось.

Едва император ступил на поляну перед крыльцом дома, где я говорила с Лучано, как воздух перестал дрожать, иней пропал, а контуры заполнились оттенками предрасветного утра.

Всё пространство на поляне вокруг заполнили чёрные полупрозрачные ленты — они подрагивали лохмотьями, хищно извивались, множились.

Теперь я видела — это продолжение того самого странного плаща на плечах императора.

Меня не коснулась ни одна из лент.

Но зато ленты нашли и приволокли, поставив на колени перед императором, нескольких человек, включая служанку, которая проводила меня в сад.

— Смотри, Рина, — тихим и жутким голосом сказал император. — Это предатели. Смотри, что происходит с предателями в моей империи.

«Я говорю, и ты делаешь».

Он сказал смотреть, и я смотрела, хотя всё на свете бы отдала, чтобы этого не видеть.