Дамир втянул в себя воздух, попытался сосчитать до десяти.

— Вам даже в голову не пришло хотя бы поставить меня в известность?

И ему удалось-таки отыграть крохотную пядь удерживаемой ею высоты — она опустила глаза, признавая ошибку.

— Я не слишком-то хорошо тогда соображала. Я думала только о Саше.

— Похвально. Но вашей промашки не отменяет.

— Я от неё и не отбрыкиваюсь. Ну, я не знаю... Накажите меня.

Какая-то крохотная частичка его сознания оценила её последнюю фразу. В совершенно неуместном ключе. Кажется, он был сейчас слишком на взводе, чтобы держать все свои тёмные порывы в узде.

И признание своего поражения перед сумасшедшими мыслями, которые накинулись на него, стоило вновь оказаться под одной с ней крышей, только распалили злость

Выходит, он всё-таки сходит с ума?

Желание прямо сейчас приложиться к заветному флакону с «экспериментальным» пойлом выросло стократно. Только бы остановить эти безумные мысли.

— Осторожнее со словами. Вы понятия не имеете, в какие проблемы вас может втянуть ваша неосмотрительность.

Она, конечно, не считала подтекст, и хорошо. Вопрос был слишком серьёзен, чтобы давать волю своим необузданным фантазиям.

— Но ведь всё закончилось благополучно. Ничего же не случилось.

— Вы ослушались. Вы подвергли риску Сашкину жизнь

— Она и так живёт в постоянном риске! Я же рассказала вам, что произошло!

— Это ни в какое сравнение не идёт с тем, что могло с ней случится из-за вас! Вы не имели права никуда её вывозить!

Голубые очи сверкнули:

— А вы! Вы не имели права меня покупать!

А вот этого он не ожидал. Как и того, что ягнёнок шагнёт к нему вплотную и ткнёт пальцем ему в грудь:

— Вы! Вы ни во что людей не ставите, раз позволяете себе подобное!

Сербина. Больше некому. Ладно, с этим он разберётся позже.

— Я называю вещи своими именами.

— И кичитесь этим! Неудивительно, что в вашем окружении лишь самые близкие! Они вас ещё терпят. А остальные давно вас избегают, как… как Олег!

Это имя раскалённым прутом вошло ему под рёбра.

До этого страшного момента у разговора ещё был шанс вырулить из бурных волн в спокойные воды, но теперь — уже точно без шансов.

Весь белый свет заволокло алым. Слабо соображая, что творит, он схватил её за предплечье, притянул к себе и прорычал:

— Где вы были? С кем говорили?

В голубых глазах мелькнул страх — ослепляющий, почти животный. Побелевшие губы зашевелились. Он попытался сосредоточиться.

Супермаркет, «случайная» встреча. Привет передавал.

Он уж даже не скрывался. Он слал ему чёткий сигнал: я здесь, я слежу, я скоро приду.

Эта гнида где-то совсем рядом, кружит по-шакальи, выжидая момента…

— Вы… вы делаете мне больно. Отпустите.

Он только сейчас сообразил, что его пальцы впились в её руку до судороги.

— Этот Олег… он… это что-то серьёзное? Вы сами виноваты, что сразу мне всего не рассказали. Откуда же я могла знать, кто он такой? Он угрожает Саше? Вам? Вашим близким? Почему?

— Что во фразе «вопрос жизни и смерти» вам было тогда не понятно?

— Я решила, вы так выразились, чтобы я от вас отцепилась!

И частично она была права. Но лишь частично.

Почему он больше не таился? Давал понять, что он здесь и готов действовать. Что придавало ему такую уверенность? Это поместье — неприступная крепость, ей всё ни по чём. Если не считать сегодняшней выходки сумасшедшей гувернантки.

Выходки, которая могла стоить ему Сашки.

Девчонка попыталась высвободиться из его хватки, и он ей с этим помог. Оттолкнул от себя и процедил:

— Выметайтесь. Выметайтесь из моего дома сейчас же!

***

Всё произошло слишком быстро. Я едва соображала, что делаю и куда иду. Голова натурально горела, меня трясло, и мысли окончательно спутались.