Но ситуацию это не спасло. Сашку вдруг затрусило, и я бросилась к ней, подхватила на руки. От прилива адреналина даже веса её не почувствовала.

Господи, да кто ж разрешил подпускать её к телевизору? Неужели никто не знал, что может случиться? Все эти хвалёные специалисты…

Нужно… нужно вызывать кого-то. Врача. Кого-нибудь.

Не может быть, чтобы с ней такое в первый раз. И почему я-то, идиотка, не догадалась поинтересоваться у Булатова, прописаны ли его дочери какие-нибудь препараты на такой вот случай!

Какое-то время я баюкала Сашу на руках, а она уткнулась мне в кофту и тихонько всхлипывала. Её уже не трусило, но мне от этого спокойнее не становилось.

— Саша, послушай… мне, наверное, нужно разыскать Ирину Михайловну. Или Елену Сергеевну.

Точно. Тётка Булатова вообще производила впечатление всезнающей. Она регулярно нас навещала, сидела с Сашей и развлекала меня тем, что отпускала по поводу племянника исключительно проницательные замечания.

— На улицу. Хочу… на улицу, — пролепетала Сашка.

Я больше ничего не стала у неё спрашивать. Ребёнку требовался свежий воздух. Поэтому спустя четверть часа мы вдвоём, полностью одетые, торчали у выхода, где я объясняла охране произошедшее и уже готова была продираться к крыльцу с кулаками.

К счастью, не понадобилось, нас нехотя выпустили на крыльцо, напомнив, что камеры наблюдения зафиксируют, если мы начнём своевольничать.

И Сашке действительно стало легче. Она с заметным наслаждением вдыхала морозный воздух и осматривалась так, будто вообще впервые в жизни оказалась за стенами этого дома.

Господи, да как же можно постоянно держать ребёнка взаперти?..

Впрочем, что я вообще знала о мотивах Булатова и причинах такого поведения? Жалкие крохи, полупустые отговорки. И ещё неизвестно, сколько в них было правды.

Зато теперь я точно знала, что Саша помнила взрыв. Раз её пугало даже его жалкое подобие.

Как следует поразмыслить над новой информацией мне, правда, не удалось. На подъездную площадку вырулил чёрный джип, из которого вышел Константин. Поначалу он очень удивился, когда нас увидел, но я поделилась случившимся, и он посмурнел, понимающе кивнул.

Опустился на корточки перед Сашей и легонько потрепал её за прятавшуюся в рукавице руку:

— Ну ты как, малыш?

Саша неопределённо пожала плечами, мол, да так, терпимо.

Моё сердце сжалось. Нет, мне придётся поговорить об этом с Булатовым. Такие приступы могут развиться в панические атаки или что похуже. А тут, чтобы вывести ребёнка подышать свежим воздухом, с боем пробиваться надо.

— Слушай, может, ты хочешь чего? Скажи, и дядя Костя тебе организует. Что-нибудь, что тебя по-настоящему порадует, а?

Я невольно улыбнулась. Но моя улыбка сползла с лица, когда Саша подняла на меня глаза — большие и молящие. Будто верила, что именно от меня сейчас зависело, сможет ли Костя это её желание осуществить.

Я тут же присела на корточки рядом с Костей, всмотрелась в её бледное лицо:

— Говори, Сань. Всё-всё, что угодно. Говори, чего хочешь?

Она долго не могла заставить себя озвучить своё желание, но потом всё-таки прошептала:

— Кролика…

— К… кролика? — я заморгала и уставилась на Костю, тот пожал плечами в ответ.

— Погладить, — застенчиво добавила Саша. — У меня был кролик. Тимофей. Мне мама дарила. Давно. Его уже не стало.

От её неожиданного признания меня будто током прошибло. Господи, да это же самая что ни на есть пет-терапия. И ребёнок даже точно знал, что ей нужно.

Я выпрямилась. Сердце колотилось в груди, но я уже строила самые безумные планы по выезду за пределы поместья.