В памяти всплывают слова Марка, брошенные мне в день нашего знакомства: “Моя мать любит суету”. Я так и не разгадала эту шараду.

Краем глаза слежу за Орловой. Её профиль кажется слишком чётким, а губы сжаты в тонкую линию. Она нервничает? Почему? До того как в машине появился Марк, она была сама благожелательность и доброта, а сейчас напряжена до предела, вот-вот лопнет, точно струна.

Ну вот, почему она не высадила меня на остановке? Просила же… но не выпрыгивать же сейчас на полном ходу? Кажется, стала свидетелем чего-то, что мне видеть и знать не положено.

Откуда такие мысли, а?

— Кстати, Марк! — с излишней бодростью восклицает Орлова. — Познакомься, это Марта. Она будет работать некоторое время у нас.

Я борюсь с желанием зажмуриться. Вот сейчас Марк скажет, что мы-то очень даже знакомы — со стыда сгорю. Я ведь совсем его не знаю, на что способен не понимаю. А что если он сейчас в красках и со смехом начнёт рассказывать, какой глупой я была, как попалась ему на глаза в его же комнате с его же фотографией?! Караул!

Задерживаю дыхание, готовая от одних только мыслей об этом под землю провалиться и никогда оттуда не высовываться, а за спиной движение, сбоку тень: Марк просовывает голову между мной и матерью. Он так близко, что слышу смесь запахов бензина, лосьона после бритья и шоколада. Терпкий аромат, приправленный горечью и лёгкими нотками морского бриза.

— А, дочка Иванны Станиславовны? — в голосе ирония, а медленный взгляд ползёт выше и выше от моего локтя вверх до плеча и останавливается на губах. — Приятно познакомиться, Дюймовочка.

— Марк! — восклицает Орлова, но гасит возмущение холодной улыбкой. — Оставь это. Что за манеры? Напугаешь ещё девочку.

— Каким манерам научили, такие и есть, — широко улыбается, а в глазах сталь.

Анфиса цокает языком, головой покачивает, и губы шевелятся, но на волю ни единого звука не вылетает.

Она внимательна на дороге, смотрит строго вперёд, и это позволяет Марку беспрепятственно раздевать меня глазами. Его взгляд нагловатый, а ещё хищный — у нас с ним явно разные весовые категории. Но я мужественно цепляюсь за своё благоразумие.

Пусть не думает, что стоит ему щёлкнуть пальцами, и любая упадёт к ногам.

Это только в сказках золушки находят принцев. И пусть я наивная, пусть верю в любовь, но ещё спинным мозгом чувствую — он играет со мной. Всё это для него — весёлое приключение, а мне нужно сторониться этого, пока в болото не засосало.

— Как мама себя чувствует? — полушёпотом спрашивает Марк, кажется, вполне искренне.

Только мне всё равно некомфортно от его близости, потому прежде чем ответить, отодвигаюсь и впечатываюсь плечом в дверцу. Уголки губ Марка ползут вверх, он щурит глаза, то ли оценивая меня, то ли смутить меня пытаясь.

— Уже намного лучше, — говорю почему-то тоже понизив голос, а Марк делает то, от чего меня изнутри ледяной водой окатывает: он протягивает руку и касается кончиком указательного пальца уголка моего рта.

Того самого, на котором несколько недель назад оставил невидимый отпечаток губ. Дёргаюсь назад, Марк щурится довольным котом, обожравшимся сливок.

— Ей очень повезло с врачом, — вклинивается в наш разговор Анфиса Игоревна и нарушает странную интимность, царящую между нами. Пугающую интимность. — Но где-то месяц Иванна не сможет работать, потому я и предложила Марте на время занять её место.

— Отлично ты придумала, — хмыкает Марк и наконец покидает моё личное пространство.

Мы едем в тишине, и только музыка звучит в салоне. Откидываюсь на спинку сиденья, абстрагируюсь, изо всех сил изображаю ледяное спокойствие. Но вдруг что-то обжигает правую руку. Столбенею от неожиданности, когда вижу пальцы Марка, поглаживающие моё предплечье.