Глер рассчитывал, что увидит её в простом платье из грубой практичной ткани, с новым платком на волосах и в удобных походных ботинках взамен атласным туфелькам.

Он понятия не имел, сколько стоит дешёвая дамская одежда, но он, без сомнения, оделся бы на пятнадцать золотых! 

Эмма… превзошла его ожидания.

Потому что не стояла на причале, у исторгающего шум и вонь пассажирского судна, на котором им предстояло отправиться в Молинар.

Глер потоптался пару секунд, всматриваясь в толпу, гневно щурясь и отыскивая признаки знакомой фигуры в снующих мимо девушках, но нет, увы. Ни одной дамы в платке, а без платка её точно никак нельзя было бы пропустить.

Глер зло выругался и развернулся, поймав по ходу контролёра, спешащего к судну.

 — Сколько до отправления? — поинтересовался Глер, даже не потрудившись смягчить тон.

 — Четверть часа, сэр, — испуганно проблеял контролёр, испугавшись решительности молодого человека.

Глер кивнул и обернулся на свой сундук, который как верная собачка катился следом и теперь нервно дёргался, точно спешил на прогулку.

 — Идём, — со вздохом велел сундуку Глер и почти бегом ринулся к торговым рядам, где рассчитывал искать чёртову леди Эмму.

У билетных касс он её не видел, в магазине с платьями на улице Авильо тоже, но совсем рядом были торговые ряды. Одинаковые палатки, в которые свозили “заморские” ткани. Там шумно шла торговля, раздавались крики и споры. 

Глер остановился посреди прохода, закрыл глаза и стал напряжённо вслушиваться в происходящее. 

Он не обладал усиленным слухом, но у него имелся хитрый, хоть и барахлящий, артефакт, позволяющий расширить зону досягаемости ушей. В мгновение, стоило только влить в приборчик каплю силы, мир наполнился множеством звуков. В первую секунду даже голова закружилась, к горлу подкатила тошнота, но через пару мгновений Глер стал различать то что слышит. Он уверенно отделял голоса один от другого, в поисках звонкого, принадлежащего Эмме.

Какое счастье, что она такая шумная и вечно повышающая тон. Её ни с кем не спутаешь, Глер сразу это для себя определил. Невозможно игнорировать то, что глубоко и до глубины души раз-дра-жа-ет. 

 — А я вам говорю три! Ткань тонкая!

 — Пять!

 — Три!

 — Пять, мэм! И ни на кахет меньше!

 — Да что ж вы делаете со мной? А ну-ка, вот вы, мэм! Отдали бы вы пять?

 — Ну позвольте… — третий голос вмешался в спор. — Я так же считаю, что пять — это слишком. Посмотрите, какая строчка!

 — Верно! — это точно была Эмма, и Глер, поманив за собой сундук, направился в сторону, откуда слышал голос. С каждым шагом беседа становилась всё громче и чётче, оттого пришлось убрать артефакт и теперь искать спорщицу глазами.

 — Вы посмотрите, все согласны! Три! И ни кахетом больше! Вы обдираете простой народ, мэм! Это недопустимо!

 — Верно говорит! — за спиной Эммы было целое собрание недовольных.

Женщины грозно смотрели на наглую торговку, которая впаривала некачественные платья за завышенную, как понял Глер, цену.

Эмма же, уже в новом наряде, стояла, уперев руки в бока, и невозмутимо взирала на огромную грузную женщину как истинная простолюдинка. Наглости много, достоинства ни на грамм. 

 — Подавись своим тряпьём, — гаркнула торговка и швырнула Эмме прямо в лицо платье.

Глер дёрнулся было, чтобы встать на защиту Эммы, но та лишь кинула на прилавок три серебряные монеты, отчего они попадали на землю, подняла платье над головой и радостно заулюлюкала. 

 — Победа! — объявила она.

Дамы вокруг захохотали, а одна из них вручила Леди Эмме из графства Гриджо… жирный свёрток.