В центре круга лежал огромный плоский камень – жертвенник. Многие приходили сюда и приносили дары древним богам, и каждый получал то, что заслуживал. А может, и то, что духи считали для просящего необходимым. Кто знает?

Я прошел в середину, достал кинжал, порезал ладонь и окропил кровью камень. Вспышка нестерпимо яркого света озарила холм, и мне пришлось закрыть лицо руками. Когда потустороннее сияние погасло, я взглянул на жертвенник и обомлел. На нем лежал удивительный меч! Он был столь прекрасен, что я не мог пошевелиться и смотрел на него чуть дыша, боясь прикоснуться и осквернить священную сталь.

– Просыпайся, подмастерье! – громыхнуло прямо надо мной, и я в ужасе подскочил на постели.

В комнате царил непроглядный мрак, и лишь слабое сияние жезла освещало жуткую черную маску искусника прямо передо мной.

– Жак! Твою мать! – заорал я. – Какого черта?! Ночь же!

Увесистая затрещина быстро привела меня в чувства.

– Нельзя долго общаться с духами, – наставительным тоном произнес он. – Это очень плохо для не владеющего знаниями. Говорил я, опасно давать подмастерью вино прозрения, но разве бездарь сможет понять такие вещи.

Я смотрел на него, не понимая ни слова, и видел перед собой меч. Он звал меня, молил прийти и освободить его.

– Очнись! – крикнул Жак и принялся трясти меня за плечи что есть мочи. – Не смей слушать их! Потеряешь себя!

Жуткое головокружение и тошнота накрыли так внезапно, что я даже не смог доковылять до ведра. Меня вывернуло прямо под ноги верзиле, и он смачно сплюнул.

– Вот дерьмо! Позвать бы сюда этого идиота, чтобы убирал последствия своего тупого упрямства.

Мне было так плохо, что я не мог ничего ответить, только откинулся на подушку, закрыл глаза и сразу провалился в темноту. На этот раз никакие видения не мучили меня.

Утро началось с ведра ледяной воды в лицо.

– Жак! – завопил я, отплевываясь и пытаясь утереться. – Не будь скотиной!

Вся постель промокла насквозь, а меня колотил озноб. Искусник рассмеялся своим противоестественным смехом и бросил мне полотенце.

– Поднимайся и тащись в купальню. Аудиенция у короля через час.

Упоминание о папаше принца заставило пятой точкой почувствовать грядущие неприятности, и я с трещащей головой и тяжелым сердцем поплелся к банщикам.

– И это вы называете подготовкой?! – негодовал Холдар Вельсикс, сидя на троне в пустом, помпезно обставленном старинной мебелью зале, явно предназначенном для приема особо важных гостей. – Да любая девица, что будет иметь несчастье танцевать с ним, тут же все поймет.

Гадикинс стоял, низко опустив голову и не смея поднять на короля виноватый взгляд. Высочество закаменел возле меня. Его лицо стало настолько бледным, что любая местная красотка могла позавидовать. Мне осточертели чулки, шорты и узкая рубашка с жабо, в которые меня вырядили. И только Жаку повезло больше других – он торчал перед входом и охранял наш покой, заставляя меня завидовать его кожаным штанам и жилетке.

– А что, собственно, она должна понять? – развязным тоном спросил принц. – Он вообще может не танцевать, сославшись на недавнее ранение, например. В конце концов, не танцы красят воина.

– Воина красит ум, прежде всего, – отбрил величество, – которого ни у одного из вас уж точно нет. Идиоты! Он похож на ярмарочного арлекина, а не на Его Высочество Энтони Вельсикса!

Однако принц и не думал сдаваться:

– И что? Главное – внешнее сходство неоспоримо. Будет помалкивать и всем многозначительно кивать. Остальное за него Владыка сделает. Уж он точно не обделен ни умом, ни красноречием.