Нет...

“Одна ночь и ты свободна. Поверь, это лучше, чем терпеть моего братца пару лет. Он оставит тебя ни с чем, когда ты наскучишь ему. А я заплачу сразу”

“Кинуть аванс? Отработаешь?”

Я отшвыриваю телефон прочь.

Внутренности скручивает жгутами, а перед глазами все равно стоят гадкие слова.

Я не верю, что Паша мог написать такое. Я понимаю, почему он вспылил в доме, его понесло из-за моего платья, но чтобы вот так… 

Писать грязь. 

Унижать.

Торговаться.

Я зажмуриваюсь.

Он настолько изменился?

Ведь больше некому писать эти сообщения. В переписке есть слово “аукцион”, а в загородном доме только я слышала его. Паша был со мной наедине, когда отпустил едкую шпильку.

Я растираю лицо ладонями. Потом удаляю переписку и заношу контакт в черный список. Пальцы шалят и приходится по три раза попадать в нужную кнопку, но мне становится легче, когда сообщения исчезают. Я возвращаю телефон на столешницу и быстро переодеваюсь. 

Паша такой же, как Роберт.

Стучит в голове. Можно удалить слова из памяти телефона, но из головы их не выбросить.

Или даже хуже.

Для Роберта я никто. Он не знает меня и забавляется, как с безликой игрушкой. А Паша же был со мной. Называл любимой, проводил со мной ночи и слушал мои откровения. Я признавалась ему в своих желаниях, открывалась и пускала так глубоко, как пускают только единственного. Он и был моим единственным, моему наивному сердцу казалось, что я нашла своего мужчину. 

Я помню, как мы начали жить вместе. Паша не предлагал, а просто-напросто привез меня в новую квартиру. Молча поводил по комнатам, которые дышали свежим ремонтом и казались мне, неискушенной и выросшей в хрущевке, королевскими покоями. 

— Нравится? — спросил он, обняв со спины. 

— Очень, — я повернулась и чмокнула его в шею, хотела в губы, но не дотянулась. — Ты будешь ее сдавать?

Паша тогда маниакально искал способы заработать. Брался за любое дело и злился, что никак не получалось выйти на уровень серьезных денег. Для этого был нужен оборотный капитал, причем со страшным количеством нулей. 

— Не буду, — он качнул головой. 

— Значит ты ее продаешь? Тебе досталось внезапное наследство? — я дурачилась, кутаясь в его сильных руках.

Паша выдохнул со смешком, а я заметила горку инструкций для сборки мебели. Они лежали на подоконнике, показывая надорванные страницы. Я высвободилась из рук Паши и пошла к окну. Покопалась в инструкциях, отмечая предметы мебели, которые были на страницах и которые уже стояли вокруг.

— Так вот где ты пропадал последние вечера? — я обернулась к нему. — Ты собирал мебель.

— Раскусила, — он подмигнул мне. — Ламинат тоже сам постелил, а вот стены остались от прошлого хозяина. Приятный же цвет?

Я кивнула. Хотя растерянность уже постучалась в душу, я начинала догадываться к чему клонит Паша.

— Паша, — я почти прошептала его имя, посмотрев ему прямо в глаза.

На что он рассмеялся. Подошел вплотную и взял мое лицо в ладони, я обожала этот жест — мужской, красивый, заботливый и одновременно чувственный. Я таяла, когда он так делал. 

— Перевезем твои вещи сегодня? — спросил он, а подушечки его пальцев прошлись по моей коже. — Заодно повидаемся с твоими родителями.

Я не стала напоминать, что он знаком с моими родителями, а я с его — нет. Не хотелось портить момент. Я чувствовала, что это его слабое место, он был скрытен и не говорил о своей семье. Словно здесь проходил оголенный провод. Я научилась не задевать эту тему, решив, что в его семье случилась какая-то трагедия.

— Все эти свидания, встречи, — продолжил Паша. — Мне мало, Ясь… Я хочу, чтобы ты была рядом.