Быстро собираюсь, пока хозяину дома не вздумалось снова заглянуть ко мне, и выхожу. Я так и не поняла, насколько он плохо видит, ясно только, что вечером трудностей больше, чем днем. Но не хочу показываться ему не в верхнем платье, обойдется.

– Я готова, милый, – произношу, сразу вживаясь в роль невесты. – Давай хватайся за мой локоть, я выведу нас на улицу.

– Нет уж, это ты хватайся за мой локоть, – хмыкает Клемондский.

– Как скажешь, – пожимаю плечами, – но выводить–то все равно я буду.

Поместье уже проснулось, то тут то там снует прислуга, активно суетясь.

– Вчера никому не могла докричаться, поместье словно покинутое было, а сегодня они за каждым углом притаились, – беззлобно ворчу.

– Так мадам приказала готовить комнаты для гостей, якобы все желают увидеться со мной, соскучились, – последнее слово Клемондский насмешливо тянет. – Причем некоторые часто бывают в столице, там они не скучают, встреч не ищут.

– О, – только и могу вымолвить. – Значит, твоя матушка вернулась?

– Да, маман здесь, но вряд ли нас побеспокоит, не переживай. Она очень занята, нужно изображать из себя идеальную хозяйку поместья, – говорит насмешливо Артур.

– Но тебя она навестила? – спрашиваю осторожно.

– Обязательно, – он кивает, – была в шоке от моих проблем со зрением. Кстати, помоги мне, пожалуйста, надеть очки, они в нагрудном кармане. От солнечного света немного больно.

– Конечно, – мы останавливаемся, и я проделываю требуемое, автоматически отмечая, что стоим мы слишком близко друг к другу, да и очки Клемондский мог сам надеть, если подумать.

– Спасибо, Грейс, что бы я без тебя делал, – произносит он с чувством.

– Артур, ты снова уходишь от ответа. Что по поводу цветка? – я хмурюсь и веду нас дальше к карете.

– Ах да, матушка предположила, что это ты во всем виновата.

– Кхм, очень мило и довольно предсказуемо.

– Мило, не то слово.

Доезжаем до города, делая первую остановку в банке.

– Сначала самое главное, обещанное, а потом будет завтрак, – поясняет Клемондский.

– Ладно, – пожимаю плечами.

Стремится выглядеть сверхответственным заказчиком, на здоровье.

– Послушай, – вскоре мы выходим из банка и движемся в чудесное небольшое кафе с белой вывеской и сиренью у входа. Это описание Артура, чтобы я точно поняла, о чем речь, – если я подпишу ту бумагу, все наше станет общим, ты говорил вчера.

– О, так ты все же задумалась о ней, это не может не радовать, – он улыбается.

– Только потому, что всерьез опасаюсь твоих родственников и раскрытия нашей договоренности. Но я не хочу общего, мне своего достаточно.

– Думаешь, я такой щедрый сейчас, потому что все равно верну себе свои деньги? – спрашивает герцог равнодушным тоном. – Зря. Мы составим еще один договор, где пропишем, что твое заработанное, лишь твое в любом случае и после свадьбы тоже.

– После помолвки ты хочешь сказать, – поправляю Клемондского.

– Да, Грейс, оговорился немного. Присаживайся, прошу, так стыдно, что не отодвигаю тебе стул, элементарно опасаюсь того, что с этим контрастно–пленочным зрением только наврежу, – сокрушается герцог.

– Ты мог не калечить себя, мог просто претвориться.

– Конечно, – он кивает, – и забыть о своей наигранной особенности зрения в любой момент. Нет, Грейс, это ты у нас мастер перевоплощений, не я.

Пока нам несут заказ, смотрю в окно. Все же город чудесен, навевает мысли о детстве. Но мне моя жизнь милее, чем родительская. К тому же, я у них, оказывается, пропала. Что ж, раз пропала, то пропала, ничего не поделаешь.

– Ты просто обязана попробовать эти тарталетки с сыром, самое то на завтрак, – внезапно у моих губ возникает еда. – Очень вкусно, честно.