— Но человеческих костей в наших землях нет, — сказал Рикорис.

— Это, как раз понятно — умерших они в какой-то пропасти хоронили. Под мостом.

— Печальный рассказ, — вздохнула Эльза.

— Да нет же! — горячо возразил Элар. — Это же очень интересно! Вот смотри! Они не смогли приспособиться, а кочевники живут себе!

— Это верно, — кивнула Эльза и улыбнулась Рикорису. — Пойдём, Рик?

— Подожди, Эль! Хочу тебя спросить о…

И Элар выразительно посмотрел на Рикориса. Тот понял, и вышел за дверь.

— Что, Эл? — нетерпеливо спросила Эльза.

— Я вот что хочу тебе сказать, Эль. Ты своему кочевнику разъясни, что ему не надо хмуриться, когда ты на него с обожанием смотришь. А то раньше Рик от одной твоей улыбки расцветал, а теперь… Всем вокруг сразу всё ясно становится! Не дураки же вокруг, Эль?

— Как это всем? — растерялась Эльза. — Я только маме сказала.

— У-у-у-у… Раньше, сестричка, ты вроде бы умнее меня была! Если мама знает, значит, и отец тоже!

— О-ой… — в ужасе выдохнула Эльза.

— Да не пугайся ты так, Эль! Вы оба ещё живы.

23. Глава 22

Теряешь жизнь…

Знать, снова обретёшь.

Уже другую.

В каком-то смысле Элар оказался прав. Ничего особенного в жизни Эльзы и Рикориса не изменилось. Кроме ночей, конечно. Герцога они видели всего-то пару раз, да и то издалека. Казалось, что Арлей сам тщательно и успешно избегает их.

Зато каждая ночь Рикориса и Эльзы была как последняя. О наставлениях брата Эльза, конечно же, рассказала Рикорису, и они решили, что раз уж гнева герцога не миновать, то и умрут они вместе! А значит…

Ещё Рикорис начал отвечать на улыбки Эльзы столь страстным взглядом, что Элару не осталось ничего, кроме как признать хмурого жениха менее явным и более загадочным.

И никто не обратил внимания на одну странность — пробираясь вечером из своей комнаты в спальню Эльзы, а ранним утром обратно, Рикорис ни разу не столкнулся ни с единой помехой…

Но всё, хорошее или плохое, имеет привычку меняться и как минимум искажаться до самых уродливых форм. И ничто (в этом смысле) не становится исключением.

Утром в четверг, когда Рикорис, вернувшись от Эльзы, быстро разделся и решил поспать пару часов, распахнулась дверь, и в комнату ворвался герцог Арлей. А Рикорис даже не успел сделать вид, что его разбудили.

— Ты! Рикорис, сын Бигрона Быстрого! — буквально взревел герцог. — Ты нарушил моё слово! И своё слово! И будешь сидеть в этой комнате, пока я не решу твою судьбу и не вынесу приговор!

— Ваша светлость! — Рикорис вскочил с кровати. — Она ни в чём не виновата!

Но герцог уже вышел из комнаты, от души хлопнул дверью и запер её на ключ. После этого он глубоко вдохнул, выдохнул, словно выполнил какую-то очень тяжёлую работу, передал ключ одному из стражников у двери и сказал:

— Несите службу!

Ещё два стражника встали у выхода из коридора.

А вот с Эльзой поступить таким образом герцогу не позволила Ритара. Она сама вошла в спальню дочери, взяла со столика ключ, жемчужину-напоминалку и амулет-взломщик, вздохнула, посмотрев на улыбку спящей Эльзы, и вышла. Передавая мужу свою добычу, она спросила:

— Может быть, не надо так, Дэй? Как-то это…

— Сообразно проступку! — И он посмотрел на стражников: — С арестанткой не разговаривать! Пропускать только еду! Всё!

На лестнице герцогиня с мольбой обратилась к Арлею:

— Дэй…

— Нет, Ри! До приговора они проведут время под арестом! И не забывай, что я самодур!

— Я помню, Дэй. И меня это пугает…

— Не пугайся, Ри! Может быть, тебе ещё и понравится? В любом случае, как ты сказала, всё уже произошло и нам остаётся только наблюдать.