Жжение всё ещё сохраняется, но оно и близко не стояло с начальным адским жгучим месивом. Глаза уже могу открыть на секунду-другую. Хоть и вижу плохо сквозь пелену слёз, но я и этому рада.

Блин, как вспомню этот дьявольский перчик, так вздрогну. Бр-р-р…

— Я тебе вещи принёс. Они вместе с полотенцем на ручке двери.

— Какие вещи? — поднимаю с пола свои мокрые джинсы и нижнее бельё. Подхожу к двери и пытаюсь по голосу разобрать откуда он кричит, из коридора или же стоит прямо за дверью душевой.

Приоткрываю дверь и слышу его приглушённый голос. Точно, из коридора.

— Твои вещи, Полин.

Тянусь к ручке двери и сгребаю всё, что там висит.

— Ты что, снова рылся в моём белье? — возмущённо спрашиваю.

Хоть и вижу я пока плохо, но собственные трусы и белый топ разглядеть особого труда не составляет.

— Ну да. А что ты так орёшь? Ну, хочешь, можешь в моих шмотках порыться.

— Я уже, — тихо отвечаю и засовываю мокрое бельё в стиральную машинку.

— Что ты там бубнишь? Ты скоро? Может, тебе помочь?

— Нет. Я сама! — выкрикиваю и хватаю топ. Натягиваю его с горем пополам на мокрое тело, следом трусы и заматываюсь в большое полотенце.

Открываю дверь и сталкиваюсь с Дэном. Уже одетым. Смотреть ещё больно, я щурюсь и опускаю глаза, да и неудобно становится перед ним. Хотя это, вообще, он во всём виноват!

— Я не могу найти, куда тыкнуть на машинке. Надо постирать, — говорю, отворачиваясь от света, и тяну руку к ещё горящей шеи и груди.

Господи, боже мой, ну когда это жжение уже пройдёт?!

— Да, я заметил, — начинает он с иронией в голосе и проходит к стиралке, нажимая что-то, — у тебя вообще проблемы с тем, чтобы тыкнуть, куда надо и как надо.

Это он о чём? Про перцовку, что ли?

— Знаешь что… — задыхаюсь от возмущения и чувствую, что горло снова жутко печёт, прямо дерёт изнутри. Ангина плюс перчик — гремучая смесь. Прям то, о чём я мечтала всю жизнь.

— Знаю-знаю, — перебивает он и подталкивает меня в комнату. — Ты мне лучше вот что скажи, а куда ты шла?

Вот блин! Я как-то не успела подумать о том, что мне отвечать на его вопросы. Надо было раньше придумать правду. Но, прямо скажем, не до этого было.

— Когда? — включаю подружку-дурочку.

— Перед нашим совместным купанием. Ложись, — кивает на кровать и подходит к тумбочке, на которой стоит таз с чем-то прозрачным, наверное, с водой, и ещё что-то. За тазом не видно, да и бельмо в глазах мешает.

— Зачем?

— А у тебя что, жжение уже прошло? — недоверчиво спрашивает и подходит ближе, обхватывая тёплой ладонью мой локоть, и тянет к кровати.

От его прикосновения сердце словно рвётся, появляется острая нехватка воздуха, и, вопреки действию перчика, по коже прокатывается волна нервного озноба.

Блин, что за реакция такая? Я, наверное, просто его боюсь. Кто знает, что он собирается со мной сделать? Вдруг я очередная несчастная, о которой напишут в статье криминальной хроники местной газеты?

— Не прошло, — сиплю я и сажусь на постель.

— Поэтому закидывай свои соломинки на кровать и устраивайся поудобней. Держи, — подаёт мне небольшую бутылочку, похожую на питьевой йогурт. — Пей.

Подношу к лицу и принюхиваюсь.

Блин, ничего не чувствую. А разобрать, что написано, пока не по силам.

— Что это?

— Сливки. Пей давай, горлу легче станет. И куда ты больше всего распылила?

Делаю глоток-другой и просто блаженствую.

— На шею и грудь, в вырез кофты, — отвечаю и снова пью мелкими глотками.

— Приспусти полотенце.

Я давлюсь сливками, закашливаюсь. И смотрю на него. Даже почти не щурюсь.

— Зачем? — хватаюсь за полотенце, словно он сейчас его срывать с меня будет.