— Вот скажи мне, какого хрена ты делаешь? — набрасываюсь на неё. А по сути, просто увожу тему.

Она теряется и несколько раз подряд недоумённо моргает.

— В смысле? А что я делаю?

— Я же тебе говорил — не отсвечивай. Кому ты там звонила? Хорошо, что я вовремя заметил. В противном случае, мы бы с тобой снова вещи собирали, — боюсь представить, что было бы, если бы она дозвонилась. И каким образом после таких новостей я бы её увёз.

— А что ты на меня орёшь? — мгновенно вскидывается она. — Меня можно понять, я переживаю за близких людей. Только одного понять не могу, при чём здесь вообще я? Зачем меня кому-то отслеживать?

— Я же тебе сказал, как только будут новости, сообщу. И для особенных ещё раз повторю: никаких звонков, сообщений, интернета и входов во всевозможные аккаунты. Что из перечисленного вызывает затруднение в твоём понимании? Полина, а ты чего такая красная? — делаю шаг к ней и прикасаюсь костяшками пальцев к её щеке. Пылает.

Она от неожиданности отпрянывает назад, дёргает головой и вскидывает руки перед собой. Упирается ледяными ладонями мне в грудь, останавливая меня. И, округлив нереальные сине-серые глазищи, ошарашенно произносит:

— Т-ты чего?

Я сам чуть не вздрагиваю. Меня словно коротит от этого невинного мимолётного прикосновения к её горячей бархатной коже. Словно чувствительность рецепторов на моей ладони усиливается стократно. А через футболку так ярко ощущаю холод её рук, что подавляю желание взять их в свои ладони и согреть.

Хватаю её другой рукой за локоток, удерживая на месте, и тянусь ладонью ко лбу. Она перестаёт вяло сопротивляться и замирает.

— У тебя жар. Что болит? — резко убираю руки и делаю шаг назад.

Полина пошатывается, и сама трогает лоб. Потом прислоняет свои ладони к красным щекам.

— Всё нормально со мной. Я, вообще, редко болею. Иммунитет у меня стойкий.

— Вот и прекрасно. Я за врачом, — тянусь в карман за телефоном и выхожу из комнаты.

Быстро переговариваю с нашим семейным, так сказать, врачом и прихватываю аптечку с кухни. Снова поднимаюсь к ней в комнату. Отыскав градусник в коробке под недовольным взглядом Полины, протягиваю его ей.

Она недовольно фыркает, закатывает глаза, но градусник берёт. Смотрит на него, стряхивает и прячет под мышкой.

— Знаешь, твоя озабоченность моим здоровьем меня уже порядком пугает и наталкивает на дурные мысли.

— Я сейчас. Не забудь про свои дурные мысли. Расскажешь. Очень уж интересно.

Выхожу из комнаты и направляюсь в кабинет. Хватаю ноут и возвращаюсь.

— Ну, давай говори, почему же, по-твоему, я озабочен твоим здоровьем?

Девушка забирается на кровать и садиться по-турецки, скрестив руки на груди.

— Вполне возможно, что я тебе нужна для чёрного рынка трансплантации органов. Вот ты и печёшься о моём физическом состоянии. По крайней мере, до поры до времени. Ну а что, — продолжает размышлять Полина, — удачно ты всё провернул. Нигде не наследил, увёз меня, вполне возможно, что никто и не знает, что я с тобой. А те люди в чёрном дома были вовсе не бандитами, а новой охраной Владимира Петровича, к примеру. А я тебе поверила. Просто ты очень хороший манипулятор. Интересно, ты где-то этому учился или от природы наделён подобными способностями?

— Я, вообще, очень талантлив. Выбери то, что тебе нужно, — протягиваю девушке гаджет с открытым сайтом интернет-магазина одежды и обуви.

Она удивлённо заглядывает в экран и настороженно протягивает руки.

— Зачем? Ты думаешь, мне придётся здесь задержаться? Ты что-то узнал? Подожди, у меня же скоро учёба начнётся. Мне нельзя здесь долго торчать. Да и, вообще, я хочу домой.