– Ага, – прикрываю рукой зевок. Вот парочку лишних часиков поспать бы мне не помешало.

– Оступился. С кем не бывает. По молодости все гуляют. Женится. Остепенится.

– Да-да. Случайно воткнулся своим черенком в чужое дупло.

– Диана! Да что с тобой происходит?!

– Ничего, мам. Я просто назвала вещи своими именами. Только и всего.

– Диана, приличная девушка не может так выражаться.

Я ещё и вела себя хуже, чем неприлично. Закрываю рот рукой, пряча улыбку.

– Ты должна вести себя как леди, а не как торговка на базаре.

А мне вот интересно, торговкам на базаре мужики тоже изменяют? Или всё-таки поостерегутся, зная, чем это может обернуться? Размышляю, пока мама читает мне лекцию о манерах поведения.

Вот кстати, написано столько книг по саморазвитию и развитию отношений, но пособия или даже брошюры «Как вести себя, если застала жениха (мужа, любимого) за бл*дством» (потому что непристойным поведением это не назовёшь) ни у Карнеги, ни у Фрейда я что-то не припомню. Хоть самой пиши.

– Ты, конечно, можешь пообижаться немного. Пусть Никитушка почувствует свою вину. Но простить и помириться нужно.

– Что сделать? – выныриваю из своих размышлений и решаю, что мне послышалось. – Простить? – хлопаю глазами, глядя на мать. – Кого? Никиту?

– Никиту. Кого же ещё?

Я даже теряюсь на долю секунды, не зная, что сказать. Открываю рот, не произнося ни звука, прямо как рыба, выброшенная на берег.

– Ну, знаешь, мама! – восклицаю и делаю глубокий вдох-выдох. – Помириться, – фыркаю, переводя дыхание. Кажется, у меня случился дыхательный спазм. – Это же надо такое придумать! Простить! Зачем? – в упор смотрю на маму.

– Вы ведь собираетесь пожениться.

– Собирались, – ставлю глагол в прошедшее время, но мама не замечает разницу. – Только твой Никитушка запамятовал об этом.

– У вас же назначена свадьба.

– Во-первых, официально не назначена. – Слава богу! Мысленно произношу слова благодарности, что что-то уберегло меня от такой ошибки. – А во-вторых, мам, теперь точно ни о какой свадьбе речи быть не может.

– Что значит, не может? Он же тебя так любит, – напоминает, сколько сил приложил Глебов, чтобы добиться моего расположения. Хотя на самом деле не так уж и много. Влюбилась я быстро. И без памяти. Как последняя дура.

– Он любит траха…

– Диана!

Дыши, Диана, дыши.

– Я, пожалуй, пойду, мам.

Бросаю взгляд на часы, жалея о потраченном времени.

Стервеллы, на её счастье или, наоборот, несчастье, не оказалось дома. Они с Дашей поехали к стоматологу. Как и отца с братом я тоже не застала. А теперь я не уверена, что хочу кого-то видеть. Разве только Дашку.

– Мам, а можно тебя кое о чём спросить?

– Конечно, – разрешает.

– А папа тебе тоже изменял?

– Диана! Да разве можно о таком спрашивать свою мать?

– Вообще-то ты сама мне только что разрешила.

Не знаю, о чём она там подумала, но в её «мудрых» советах о всетерпимости и всепрощении я точно не нуждаюсь.

– Ладно. Я у него сама спрошу.

– Диана!

Мне кажется, что я за год не слышала, сколько раз мама произнесла моё имя сегодня.

– А Мирон? – не могу сдержаться.

Интересно же!

– Диана! – Мама хватается и за голову, и за сердце.

Честно говоря мне больше нравится как моё имя звучит в исполнении Светозара.

– Всё. Я ухожу. Вот здесь Дашке подарок. Передай, пожалуйста.

– Передам.

– Спасибо.

– Ты сейчас куда? Домой?

Домой. Вроде бы простое слово, но сейчас мне очень сложно дать ему точное значение. Что такое дом? Если рассматривать, что это просто жилище, то да, домой. А если брать что-то большее, то такого места у меня нет. И назвать своим домом я ничего не могу.