Хочет надавить на меня? Расколоть? Запугать?

— Повторяю еще раз: я ничего не знаю о гонках, — произношу четко, хотя еще немного и у меня челюсть в пляс пустится от страха. — Мы просто катались с друзьями и решили заехать на этот неблагополучный завод. Тайлер не справился с управлением, и нас выбросило на обочину, а дальше я проснулась здесь, в этой палате. Больше мне сказать нечего.

Последняя фраза получается довольно грубой, я даже немного тушуюсь от того, что позволила себе такую наглость, но полицейские спокойно переглядываются и снова обращают на меня внимание.

— Ну, тогда не будем вас больше мучить, — произносит Майк и встает со стула.

— Поправляйтесь, — любезно говорит второй и без зазрения совести осматривает меня.

Провожаю их недовольным взглядом и, когда дверь за ними закрывается, облегченно выдыхаю. Врать копам нехорошо, но и сдавать друзей я не собираюсь. Дрожащей рукой тянусь к стакану с водой, чтобы хоть немного промочить горло, а то от беспокойства все внутри пересохло.

Ближе к вечеру, когда за окном уже стемнело, и я с трудом отправила маму домой, чтобы она хоть немного отдохнула и привела себя в нормальный вид, ко мне заглядывает Мия. Ждала ее появления. Она же обещала отвезти меня к Тайлеру, но по каким-то семейным причинам не могла никак доехать до больницы.

— Привет, Эмма, — довольно произносит девчонка и влетает в палату с пустым инвалидным креслом.

Только вижу его, сразу же вся радость улетучивается. Хочется с головой укрыться пледом и больше не видеть весь белый свет.

— Поедем к Тайлеру или ты уже перехотела? — подруга удивленно вскидывает брови, замечая мое резко погрустневшее лицо.

— Поедем, — придвигаюсь ближе к краю кровати и пытаюсь приноровиться к этому долбанному креслу.

Как мне сесть-то в него? С какой стороны? Оно какое-то несуразное, ужасное и допотопное. Хочется оттолкнуть его, но я собираю всю злость в кулак и тяжело вздыхаю.

— Тебе помочь? — взволнованно спрашивает Мия и наблюдает, как я корчусь, чтобы сдвинуть свою задницу с места.

— Нет, я сама, — рычу недовольно и кое-как плюхаюсь в кресло, тяну на себя обездвиженные ноги, которые оказываются пипец какими тяжелыми.

Я всегда думала, что я в отличной спортивной форме, вот только сейчас осознаю насколько дряхлые мои руки.

Долго сопротивляюсь, но все же смиренно сижу, пока Мия самостоятельно катит меня по коридору, в котором везде приглушен свет, ведь время для посещений давно закончилось.

— Как тебе удалось договориться? — смотрю на подругу через плечо. — Мама сказала, что в реанимацию никого не пускают, только родителей.

— Ты забыла мою фамилию? — она тихо усмехается и, не сбавляя темпа, наклоняется к моему уху. — Картерам везде открыта дверь. Правда, в саму палату входить нельзя, так что полюбуешься на своего крашеного через стекло.

Тяжело вздыхаю и оставшуюся часть пути тупо молчу.

Поднявшись на лифте на три этажа выше, Мия выкатывает меня в светлый холл и уверенно заворачивает направо. Проезжаем еще несколько метров и подруга резко тормозит.

— О, кажется, пришли.

Она разворачивает меня лицом к широкому окну, вмонтированному в стену, но так как я нахожусь в сидячем положении, то естественно мне ничего не видно. Выпрямляю спину и вытягиваю шею на максимум, но моему взору показываются лишь верхушки мигающих приборов.

Обхватываю пальцами потрепанные подлокотники и, опираясь всей силой на руки, немного приподнимаюсь в кресле. Обеспокоенный взгляд сразу же цепляется за бледного Тайлера, лежащего на кровати. Его красивые глаза закрыты, а нижняя часть лица скрывается за трубками. Зрелище не для слабонервных, вот и мои эмоции на пределе, к горлу подкатывает удушающий ком. Сил больше нет держаться, локти подводят все тело, и я плюхаюсь обратно в кресло, глотая непрошеные слезы, что потоком льются из моих глаз.