— Явилась наконец-то! Тебе следует лучше приглядывать за нашей дочерью. Видишь, к чему приводит нерасторопность! Нянька!

Инна фурией разворачивается, оставляя шлейф приторных духов, скрывается за голубыми елями. Возвращается в дом.

Адский коктейль из тревоги и адреналина в крови утихает, я чувствую, насколько замерзла. Так, что кончики пальцев на руках онемели. А малышке хорошо в теплом костюме и шапочке с мохнатым смешным помпоном.

— Ну и мы не будем задерживаться. Да? Сашуля…

Касаюсь ее носа-кнопки, усаживаю обратно в коляску, качу маленькую госпожу в особняк. Пока заезжаем внутрь, из перешептывания уборщицы и поварихи узнаю, что Богдан Александрович разъяренный покинул дом. Теперь персонал его боится и не хотят показываться на глаза.

А мне плавать. С Александрой поднимаюсь в детскую, оставляя коляску в прихожей. В обеденный сон малышки успеваю перекусить и немного расслабиться на диванчике с книгой. Гаджеты во время работы Богдан не поощряет — это в договоре прописано.

К пяти вечера я с Александрой располагаюсь на мягком ковре и собираю пирамиду из колечек, насаживая их на палку.

Смотрю на дочь Царёва и вижу в ней себя. Так странно. До холодных мурашек. Помню свои фотографии и сопоставляю с ребенком. Столько месяцев прошло после родов, но я все еще не могу оправиться. Мой разум выдает желаемое за действительное, нужно гнать прочь эти мысли. Нельзя привязываться к чужому ребенку.

В семнадцать ноль-ноль без стука к нам заходит Самара:

— Хозяин вернулся, говорит, можешь быть свободна, он лично займется Александрой.

— Так рано? Мы еще не закончили.

— Богдан Александрович сказал, надо выполнять, — Самара пренебрежительно корчит лицо, — но если настаиваешь, я передам, что ты не согласна.

— Нет, я ухожу, Самара, ухожу.

Переместив девочку в манеж с игрушками, удаляюсь из детской.

В кухне для слуг набираю еды, прихватываю бутылку с водой, чтобы лишний раз не повстречаться с Науром. Пока охранник на посту, принимаю душ и к семи вечера окончательно оседаю в комнате, заперев дверь и оставив в скважине ключ.

Лениво падаю на кровать и щелкаю пультом. Включаю телевизор. Ведущая местного канала и королева бредней мастерски трепет всю ту же заезженную пластинку про Царёва, про его выходку. Жму красную кнопку, откидываю пульт.

И почему Богдан с высоты своего Олимпа еще не наказал сотрудников СМИ? Не пустил к них гром и молнии? Загадка. Бизнесмен упорно игнорирует все, что о нем говорят. И большинство верит. Я — нет.

Перекатываюсь по матрасу, встаю, бездумно подхожу к окну. Уже темно, но это не мешает мне увидеть во дворе Царёвых в полном составе. Прям образцовая семья. Они рядом с забором дышат свежим воздухом. Богдан надежно вцепился в коляску, а непорочная Инна держит его под руку.

Конечно. Ну, ничего, сейчас я вам покажу…

Стоит отметить, что я еще не тронулась умом и вытворять лишенные здравого понимания финты не собираюсь. Действую грамотно. Мне хорошо известны правила контракта, все пунктики “можно и нельзя”. В перечне нет строки, а так же в законодательстве страны и императора Царёва, о запрете на танцы. В нерабочее время, под едва слышную музыку из телефона. Этим Богдан не сможет попрекнуть уж точно.

Отстраняюсь от окна и становлюсь боком аккурат между ним и кроватью. Принимаю положение так, чтобы меня было видно даже с холмов Новой Зеландии, о дворе Богдана не веду и речи.

Жаль, на мне топик и пижамные шорты, а не красивое платье, придется подкупать грацией. Мелодия на телефоне прибавляет уверенности, первый взмах рукой дается с большим усилием, будто гирю на цепи подвесили. Делаю легкий прогиб.