Другого Лиза ждала, совершенно другого.

Не спокойных и разумных слов «спи, ты устала», не дурацкого вопроса – «зачем приехала». Она ждала, что мать встанет с кровати, обнимет ее – просто обнимет, – прижмет к себе крепко и попросит прощения.

И зачем Лизе ее советы? Как будто этим можно заставить разлюбить. Все она про Дымчика знает, и что толку?

– Не о Диме речь, – вздохнула Лиза. – С этим я сама разберусь. Ты про себя говори. Почему оставила меня сестре? Растолкуй мне, дуре, чтобы я поняла. Потому что понять и принять все это нельзя, невозможно!

– У нас была договоренность, – сухо ответила мать. – Я устраиваюсь и забираю тебя. Конечно, бумагу мы не подписывали. Какие гарантии – родные ведь сестры… А надо было бы. Мне и в голову не приходило, что Нинка способна на подобное. Все считали ее туповатой, ведь шесть классов образования. А здесь – сообразила, адвоката нашла. Говорила, что начальник помог… Какой начальник? Всю жизнь всем врала, с детства, всегда.

Мария вздохнула.

– Справки из больницы взяла о твоем слабом здоровье. Письмо для суда составили, дескать, мать – уголовница, куда ей ребенка? Все грамотно расписали: про климат, про продукты, про здешнюю публику. По всему выходило, что такой матери да в такие условия отдавать ребенка нельзя. Да еще и с проблемами по здоровью…

Я тут же приехала, – продолжала Мария. – Но она меня не пустила. Сказала, что вызовет милицию. Оказывается, меня уже выписали! А тут милиция! Кто я, откуда? Что требую? А для меня милиция – сама понимаешь… Нет, я не боялась – чего мне бояться? Я не сбежала, статьи на мне нет, но и лишний шум был ни к чему.

Лиза молчала.

– А деньги, Лиза, я высылала. Она их принимала – уже хорошо, я была счастлива. Сначала выкобенивалась, отсылала мне обратно, а потом перестала, приняла. Фотографии твои присылала, даже сочинения переписывала и присылала! Ты права, не сволочь она была, а просто несчастная и одинокая. Замуж хотела, а мужики от нее шарахались. О ребенке мечтала – не получилось. А тут ты, родная племянница! Сама в руки упала, она о таком и мечтать не смела. Думала, матерью тебе станет. Писала мне – «не приезжай, Лиза называет меня мамой, у нас все хорошо, ты все только испортишь». Ну, и как ты думаешь? Я не хотела сделать тебе больно, расстроить тебя, огорчить. Живет ребенок спокойно – и слава богу, что мне еще надо? А уж с собой, со своими чувствами, я справлюсь, жизнь научила.

Мария опустила глаза. Голос стал тише, прерывистей.

– Но я приезжала и видела тебя. Раз в год, чаще не получалось, и караулила тебя у школы. Стояла за углом и поедала тебя глазами. «Наемся», насмотрюсь – и успокоюсь, уеду. Как же мне хотелось к тебе подойти! Обнять, прижать, зацеловать! Но я боялась тебя напугать.

Лиза сглотнула и посмотрела на Марию. Та продолжала:

– Кто я тебе? Незнакомая тетка. А возвращаться мне было некуда, Нина обещала сохранить прописку и комнату, но не сохранила. Специально, чтобы я не смогла вернуться. В Москве всегда было строго с пропиской. А вот это уже была подлость…

Она немного помолчала, вспоминая.

– И Лене некуда было возвращаться, его бывшая жена всего лишила. Детям внушила, что отец вор, уголовник да еще и предатель. А дело, Лиза, было липовое, сфабрикованное. Не скажу, что он был безгрешен. Он знал про их махинации, и я догадывалась. Знал и молчал. А когда все раскрылось, эти люди стали ему угрожать, и он все взял на себя. Они обещали помощь: лучшие адвокаты, посылки, деньги, – но тут же исчезли, забыли. В общем, выживали мы сами. Как могли выживали… Разве я могла его бросить, когда все остальные предали?.. Да и не выжил бы он здесь – один…