Но пока все было по-прежнему, по-дружески. Дымчик любил общаться с девочками, и что тут такого? И накормят, и пожалеют, и восхитятся. Женщины добрее мужчин – они утешительницы. А Дымчик любил пострадать и поныть, обычное дело для интеллектуала.

Здесь, на Кировской, он был царь и бог, этакий лев, развалившийся в кресле. Здесь ему всегда были рады, обхаживали, не жужжали, ничего не требовали, не читали нотаций. Благодаря новой родственнице-хлопотунье Полечке не только у дядюшки, но и здесь, на Кировской, всегда была еда, а если нет (иногда такое случалось), Дымчик спускался на первый этаж, в знаменитую кулинарию, и покупал салат «Столичный», пирожки, чебуреки и пирожные.

К еде брали сухое вино, и начинался пир на весь мир.

За окном была поздняя и невероятно теплая осень, и даже ноябрь, затянувший с первым снегом, не огорчал.

Странная у них подобралась компашка. Дымчик, Лиза и Ритка – что у них было общего? Ничего, кроме молодости. А подружились…

Трепались обо всем – у всех хватало сомнений и проблем. Были так откровенны, что поначалу Лиза терялась. Благополучный Дымчик, сын дипломатов, племянник полковника очень важного отдела, имевший, казалось бы, все, о чем можно было мечтать, – к большому Лизиному удивлению, тоже имел кучу комплексов.

В школьном возрасте был интернат для детей дипломатов. Там вроде было неплохо, но разве дело в удобствах? Тонкая душевная организация Димы Кравцова спокойно жить не давала. Ему было плохо, и он постоянно сбегал. Его возвращали, наказывали, писали родителям, звонили важному дяде, стыдили на собраниях, но он снова сбегал.

Такой хлюпик, а нате вам, протестует! Родители рвали и метали, но что было делать? И упрашивали, и унижались, и мешками возили подарки… Закрыл вопрос дядя Иван Васильич, главный семейный авторитет.

«Пусть живет один», – постановил Васильич, и нанял суровую молчаливую домработницу. Страшную тетку, недремлющее око любимого дяди, Дымчик побаивался. По всем признакам – стукачка и бывшая вохровка, в общем, надсмотрщица. Но это было условием, да и бороться с дядей бесполезно: силы были неравны.

По завершении десятилетки Дымчика поступили в МГИМО, институт международных отношений. Дядя был рядом, в соседнем доме, так что родители Димы были спокойны. А вскоре появилась и тетя, новая дядина жена. И, судя по всему, тетка хорошая.

Дымчик, хоть и стал студентом самого престижного вуза и носил заграничные шмотки, по-прежнему был одинок и недолюблен. Однокурсницы, ловкие и наглые девицы, его игнорировали, считая занудой. В альма-матер популярностью Дима не пользовался.

А эти простые девчонки – примитивная, но веселая и остроумная Ритка (теперь почти родственница) и красивая, строгая умница Лиза, одинокая нищая сирота, – им восхищались. Слушали его, открыв рот, прыгали вокруг него и, скорее всего, были в него влюблены.

Он не был влюблен ни в одну из них и считал их подружками. В квартире на Кировской, где ему всегда были рады, он был свободен и счастлив, и чувствовал себя настоящим мужчиной.

Лиза скрывала свою влюбленность, признаться в этом казалось невозможным, немыслимым – они же друзья!

О ее первой любви не знал никто, даже единственная подружка Ритка.

Через полтора года после смерти мам-Нины Полечка наконец решилась рассказать Лизе все, что она знала.

– Кого посадили, Машу? Нет, Лизок, – Полечка покачала головой. – Там было не так.

Она помолчала.

– Нина много врала. Боялась, что ты узнаешь, как было на самом деле.

Еще спустя минуту Полечка добавила:

– Взяли тогда Машиного начальника. Любовника ее… Статья была тяжелая – госхищения. Маша убеждала нас, что его, Леонида, оговорили. Не знаю, правда это или неправда, но Маша настаивала. Он был женат, двое детей. Некрасиво, конечно… Но что поделать, это и вправду была большая любовь. Я еще Маше завидовала, мол, такая любовь не всем выпадает. Мне вот не выпала…