– Чтобы ты успел всё здесь спрятать? И не подумаю!

– Я бы никогда так не поступил, – отец гордо выпрямил спину, заставляя меня тяжело вздохнуть.

Гордость и гордыня, где же между ними та тонкая грань? Папенька всегда болезненно воспринимал сомнения в его чести, зачастую ведясь из-за этого на провокации.

– Вот и славно. Бери своих отпрысков, и можете освобождать мой новый дом. Мне ещё опись делать.

– Мы сейчас соберём свои вещи и уйдём.

– Т-т-т, – совсем не аристократично покачал пальцем он, – ты забыл? Напомнить, как звучало условие? Ты поставил всё, что было у тебя в доме. Здесь всё моё, даже твои панталоны.

У меня нервно дёрнулся глаз; от его вульгарности в совокупности с тем, как каменел папенька, я понимала, что случилось неизбежное.

– Папенька? – вопросительно протянула. Он перевёл на меня взгляд и обдал такой волной стыда и отчаяния, что мне захотелось забиться в дальний угол и заткнуть уши. Слышать правду я не хотела, но выбора не было.

– Ваш папенька всё проиграл нынче ночью. У вас ничего нет. Разрешаю оставить на себе уже надетую одежду, – милостиво проговорил мужчина. Подходя к статуе островитянки посередине холла, он довольным взглядом обводил её изгибы, в то время как я пыталась собрать мысли в кучу. Папенька мне никак не помогал, его плечи обмякли, а в глазах поселилась обречённость.

Девушка была изображена в движении, плавно шагая с кувшином на плече за водой. Цветастая струящаяся ткань держалась на бёдрах на одном узелке, в то время как грудь была плотно перетянута другим лоскутом. Яркие бусы на шее и на ногах захватывали внимание, а может это её пухлые губы, что словно живые, казалось, изгибались в манящей улыбке.

– Ну, ничего, – медленно облизнув пересохшие губы, я старалась найти выход из положения, – дом – это не так уж и страшно. Сейчас заселимся в гостиницу и всё обдумаем, – успокаивала я себя и заодно брата с малышкой-сестрёнкой.

– Ваши счета заблокированы. Ваш папенька проиграл абсолютно всё. Он гол как сокол, собственно, как и вы, – поленившись даже отвести взгляд от статуи, барон незамедлительно разбил мои планы. – Я же сделал вам одолжение, заехав по дороге в банк и уладив нюансы.

– Позволь хотя бы детям взять смену белья, – хрипло и как-то сломлено проговорил отец.

На что Осборн недовольно оторвал взгляд и пренебрежительно осмотрел нас, словно мы – грязные попрошайки, что не даём ему покоя.

– Только по одной, – борясь с жадностью, пробормотал он. – Проследи, – кинув одному из своих прихвостней, мужчина обдал нас ещё одним пренебрежительным взглядом, словно ушатом помоев. Захотелось гордо вскинуть голову и сказать, чтобы он подавился своей благотворительностью, но разум всё же решил взять контроль над ситуацией и заткнуть мне рот. В нашем положении лишняя смена белья – это чудо.

Крик-шум из глубины дома заставил нас вздрогнуть. Мы дружно повернулись в сторону звука, наблюдая, как кто-то бежит к нам, по пути роняя мебель и виляя, а следом за ним широкими скачками неслась огромная иссине-чёрная кошка, сверкая изумрудами глаз.

Магические плетения загорелись на пальцах сразу нескольких приближённых баронишки, что от страха спрятался за хрупкой статуей. Я же позволила себе мимолётную улыбку, такую же, как и у островитянки, что безмолвно взирала на происходящее из центра холла.

В тот момент, когда заклятия практически сорвались с пальцев, Лилибет с криком «Моя Долли» кинулась к негоднице, что решила поиграть с приспешником Осборна. Лучше бы она приняла его за обед и сожрала, может быть, другие разбежались бы от страха. Пока я строила кровожадные планы, Вирт поспешил среагировать, закрывая собой сестрёнку. А мне оставалось лишь поражённо смотреть, как в его сторону летит случайно сорвавшееся заклинание. Сдержать такое – требуется ловкость, сила и трезвая голова, всего этого наёмник баронишки определённо был лишён, и теперь он сам с ужасом смотрел, как его магия стремительно приближается к моему братишке.