– Как, долгую? Ему всего семьдесят! Даже слабый магический потенциал позволяет жить сто-сто двадцать лет!

– Но никто не гарантирует неуязвимость, – со вздохом проговорил мужчина. – В последнее время он не испытывал стресс? Может быть, какие-нибудь проблемы? Он вёл здоровый образ жизни? Не подвергал организм воздействию вредных привычек? – лёгкая усмешка проскользнула в его глазах, а мне вспомнилось, как папенька любил выкурить сигару-другую, а после ужина и опрокинуть пару стаканчиков. Не говоря уже о том, что потеря состояния и дома – это явно называется стрессом.

– Порой мы полагаемся на магию и забываем, что нужно и самим беречь своё тело.

– Но он же поправится? – с надеждой подняла глаза на него.

– Не знаю, госпожа Онест. Не знаю. Время покажет. Не теряйте надежду.

– Можно мне его увидеть?

– Конечно. Мариса, проводите, пожалуйста, госпожу.

На ватных ногах я поднялась и последовала за ней.

Казалось, что это всё нереально. Кошмар. Ещё немного, и наступит рассвет развеивая в дымке этот страшный сон.

Я с трудом делала шаг за шагом, а рассвет так и не наступал. А в тот момент, когда увидела бледное лицо отца, поняла, что и не наступит.

Неверяще, я медленно подошла к его кровати.

– Можно мне побыть с ним?

– Конечно, но не рассчитывайте, что он вас услышит, – сочувствующе проговорила она, – похоже, он сейчас далеко.

Присев на одинокий белый стул около кровати, я взяла его за руку и прикоснулась к ней губами.

– Папенька, как же так?!.. – шептала я, не замечая, как горячие слёзы вновь потекли по щекам. – Это я виновата... не нужен был тот разговор. Золото-золото... но как же дальше жить?! Ох, папенька! – слёзы не прекращаясь лились по моим щекам, а неподвижное тело отца размывалось перед глазами, отчего я ещё больше захлёбывалась истерикой. – Как же я без тебя?! Мы же не справимся! Ты же сильный! Ты обязательно поправишься! – уговаривала то ли его, то ли себя, вот только он не слышал. Прикоснувшись губами к его неподвижной руке, я замерла.

Его грудь еле вздымалась под воздействием круглого артефакта на ней. Голубой ровный свет от него говорил, что предмет исправен и работает, поддерживая хрупкую жизнь в теле моего отца.

Не знаю, сколько я так просидела, но в какой-то момент зажглись магические светильники, а за окном опустилась тьма. Слёз больше не осталось, только сухость в глазах и безысходность на душе.

– Что же делать, папенька? – пробуя собрать разбежавшиеся мысли, вспомнила его слова о кровавом бриллианте и то время, когда он его выиграл.

– Папенька? – постучавшись, я просунула голову в дверной проём.

– Джемма, бриллиант моей души, заходи! – мужчина довольно развалился в кресле в просторной белой рубашке и с интересом вертел в своей руке камень.

Вечерело. Сладкий запах наполнял комнату, ведь окно высотой во всю стену было распахнуто в сад, пропуская ароматы и звуки. Птицы и насекомые радостно встречали окончание знойного дня весёлым щебетанием. Лёгкий ветерок играл с листьями пальм и тонкими белыми шторами, что занавешивали наши окна.

Подойдя к столу, я с интересом присела на плетёное кресло возле него.

– Знаешь, что это? – протянул он мне на распахнутой ладони красный камень.

Я с интересом взглянула, но отцовского восторга не разделила.

– Камень как камень. Таких много на твоём руднике, – повертев его, я вновь отдала самоцвет отцу.

– Такого у меня нет и не будет, малышка, – по-доброму усмехнулся он. Принимая его и кладя вовнутрь головоломки, что стояла на столе столько, сколько она помнила этот стол.

– Это неогранённый красный бриллиант. Если обработать его края, то он засверкает, маня своими сторонами. Это чуть ли не самый дорогой камень, не говоря уже о том, что крупнее я не видел. Это наше будущее. Не знаю, как будет складываться наша жизнь, но это будет отличной страховкой, – усмехнувшись, он закрыл шкатулку. – А тебе – совет, милая. Никогда не суди, не разобравшись. Ты только что брезгливо отвергла камень, что стоит как маленькое княжество. Ты же помнишь, как открывается головоломка?