Я чувствовала себя невероятной богачкой!

— Господарь, живешь ты вечно, — пробормотала я, пряча монету поглубже.

Не серьги я не глянула. Не знаю, отчего я смутилась, отчего меня вдруг бросило в жар. Да только я и любоваться ими не посмела.

— Сестрица Бьянка, так ты замуж выйдешь! — заверещала Лиззи, чуть не подавившись конфетой.

Я даже покраснела от смущения, торопливо сунула господарские подарки в карман. Простая медная монета грела мне сердце куда больше, чем перспектива замужества. Да и не хотелось мне замуж вовсе!

А вот накупить дров, круп, одежды — да, этого вот очень хотелось.

— Лиззи, снова ты со сказками своими! — ругнулась я.

— А-а-а, покраснела, покраснела! — торжествовала Лиззи. — Значит, знаешь, что гадание это правда!

— Я же отцом твоим замужем, — напомнила я. Лиззи лишь скорчила мордашку насмешливо. — Куда я пойду, в какой… замуж!

— Разведешься, — ответила она беспечно, облизывая лакомство. — Или, еще лучше, он сдохнет. И ты свободна.

— Лиззи!

— А что такого? — она с недетской жестокостью на меня глянула. — Тебе его жалко? Мне — нет. Он человек дурной. Злой и хитрый.

— Он все же твой отец, — напомнила я. Лиззи снова дернула плечом.

— Это еще неизвестно. Клотильда на меня шипела, как кошка помойная. Злилась все время; что-то не похоже, что она родню во мне видела.

— Ты немного похожа на нее, — заметила я. Лиззи снова поморщилась.

— Не говори так, — попросила она. — Не хочу этого сходства.

— А ты не веди себя, как Клотильда, — ответила я хитро. — Тогда и похожа не будешь!

— Может, домой пойдем? — предложила Лиззи, крутя головой. — Деньги у нас теперь есть. Чего тут мерзнуть?

Я рассмеялась.

— А как же пластырь наш?

— Как-нибудь в другой раз продадим, — беспечно ответила Лиззи.

— Э, нет! Мы же хотим, чтобы люди к нам шли и покупали наши лекарства, так?

— Ну, хотим…

— Значит, надо как можно скорее людям о наших лекарствах рассказать! Вот продадим хотя бы штук двадцать пластырей, тогда и по магазинам пройтись можно!

Настроение у меня было лучше некуда.

«Даже если не удастся пластырь сбыть — не беда!» — думала я.

***

Но как раз сегодня удача была на нашей стороне.

Люди были довольны подарками. Много кто получил в подарок медь; разве жаль дать три медяшки бедным девушкам, продающим пластырь?

В толчее я увидела и вчерашнего нашего помощника и поспешила к нему. Хотела поблагодарить его за помощь.

И он нас тоже узнал.

— О, стрекоза! — удивился он, увидев в санках Лиззи. — Жива, цела, здорова? А я уж думал, сляжет девчонка…

Он с удивлением покачал головой, и Лиззи, вытянув изо рта сладкого сахарного петушка, звонко выкрикнула:

— Меня сестрица Бьянка вылечила! Сварила лекарство из трав, и вылечила!

Мужчина снова покачал головой.

— А ты мастерица, девица!

Я рассмеялась.

— Так меня учили этому, — мягко ответила я. — Хотела вас поблагодарить сердечно. Вы нам помогли вчера. Добрый вы человек!

Я вынула один пластырь из узелка, протянула мужчине.

— Держите, — ото всей души сказала я. — Это от боли. От любой боли. Приложите к больному телу, и все как рукой снимет!

— Спасибо, — порадовавшись моему немудреному подарку, сказал он. — А то верно, плечо болит.

Мы раскланялись и разошлись с ним.

И я снова пошла по толпе, обменивая свои пластыри на медяки.

***

Двадцать пластырей мы не продали, хотя Лиззи, прочистив горлышко сладкими господаревыми подарками, звонко кричала о чудо-пластыре на всю праздничную площадь.

Но двенадцать продали. А это уже тридцать шесть медяков!

Столько денег я давно в руках не держала!

— Тридцать шесть, и твоих пятнадцать. Итого пятьдесят один. Да два серебряных — на это можно купить много чего! Да вообще все, что нам нужно!