Почему-то людям, у которых я отчаянно пытаюсь выпросить любовь — мать, отец, Глеб, — я абсолютно не нужна.

Оставшись одна, позволяю эмоциям выйти наружу. Глаза наполняются слезами, губы дрожат, грудная клетка сотрясается от истерики. Вчера я лишилась не только девственности. Я потеряла гораздо больше. Надежду, которая, как зернышко, ждала весны, чтобы прорасти. Но вместо тепла наступили лютые морозы, загубив на корню все мои наивные мечты и ожидания.

19. Глава 19

В субботу с самого утра я сижу дома в кабинете и делаю вид, что у меня много работы. На самом деле из окон кабинета лучше всего видно бассейн. В котором плещутся моя дочь с друзьями. И все бы ничего, не в первый раз она приглашает друзей к нам, но меня дико злит длинновязый парень, который постоянно крутится возле Алисы.

С той ночи прошло две недели. Голова до сих пор в пьяном мареве, а тело в ломке. Я избегаю ее, и она меня тоже. Даже Инга спросила, ничего ли не случилось между нами. Случилось, и уже давно. Мой личный апокалипсис случился. Жить у меня спокойно не получается рядом с ней и не реагировать. Пару раз ночью, наплевав на осторожность, я заходил к ней в спальню. Слушал дыхание. Впитывал ее аромат. Я стал напоминать больного на всю голову маньяка.

Все силы уходят на блокировку мыслей о ней. О шелке Алисиной кожи, о вкусе ее пухлых губ. Если не видеть ее, не приближаться, то голод, наверное, пройдет. Сказать легче, чем сделать.

Погружаюсь в цифры и документы, а в мыслях только она. До сих пор помню ее глаза, когда она появилась дома после нашего секса. Грустные, как у выброшенного на улицу под дождь котенка. Она своим взглядом убила меня наповал, в упор расстреляла.

Смех, визги девчонок, музыка. Алиска веселится, прыгает в бассейн. Я с одержимостью рассматриваю ее стройные ноги, которые еще недавно целовал, плоский живот, на котором блестят капли воды, чертов купальник, который ничего не скрывает. Захлопываю окно, чтобы не слышать шума, я все еще не теряю надежды поработать. Замечаю, что Лиса идет по направлению к дому. Не знаю, чем думаю, когда выхожу в гостиную, явно не головой.

— Ай, — вскрикивает девчонка, когда я преграждаю ей путь. — Как вы меня напугали, Глеб Андреевич.

— Зайди в кабинет ко мне, — рычу шепотом, еле сдерживаю свой гнев.

— Зайду, когда освобожусь, — она специально, что ли, меня провоцирует?

— Сейчас же, — беру ее за руку и тащу в кабинет.

— Да что вы себе позволяете? — возмущается, но покорно идет со мной.

— Я позволяю? Ты видела себя? Нацепила вместо купальника две ниточки и виляешь задницей перед парнями. Они мне весь бассейн слюной залили.

Девчонка нагло садится на стол, на губах появляется самодовольная улыбочка.

— Мне кажется или вы, Глеб Андреевич, ревнуете? — в глазах ликование, думает, уела меня?

Сжимаю пальцами ее челюсть, не боится, знает, что не причиню вреда. В глазах лишь сильнее разгорается пламя. Вот почему всегда так, рядом с ней я теряю контроль и из сдержанного мужчины превращаюсь в одержимого.

— В моем доме все живут по моим правилам. Ясно?

— Не очень, — ерзает на столе, шире раздвигая ноги. — Если я тебе не нужна и между нами был одноразовый секс, то право на ревность ты не имеешь. И мальчики могут хоть захлебнуться слюнями, это не твое дело.

— Я сейчас же вышвырну твоих мальчиков, — грожу ей пальцем перед носом. — Ты как заезженная пластинка в моей голове. Постоянно о тебе думаю. Пресекаю мысли, а они все равно лезут. Что ты со мной сделала, зараза?

Ее карие темнеют. Переведя взгляд на мой палец, облизывается и обхватывает губами на всю длину, посасывает. За секунду моя ревность и ярость трансформируются в похоть. Хватаю за бедра и укладываю девчонку спиной на стол. Подобие купальника летит в разные стороны. Никогда больше не позволю такое надеть. Сжимаю ее тонкую шею и впиваюсь в губы. Как у нее это получается? У девятнадцатилетней девчонки крутить взрослым мужиком.