Серый от этого вопроса моментально сникает, плюхается на своё место и молча берет ложку. Надо бы злиться, но отчего-то не получается даже удивиться.

Близнецы переглядываются.

- Видимо, это многозначительное молчание стоит расценивать как обиду на ваши незначительные изменения? – спокойно уточняет Зет.

- Сергей Алексеевич, право слово, это такие мелочи! – восклицает Юфим.

- Мелочи?! – всё-таки вскипает Серый. – Волосы я еще как-то смогу объяснить, но глаза? С глазами-то что делать?!

- А что не так с глазами? – по-детски наивно изумляются близнецы.

- Они другого цвета! – рявкает Серый. – Что вы со мной сделали? Зачем это?

- Сергей Алексеевич, ну что вы так нервничаете? – миролюбиво говорит Юфим. – Скушайте оладушку и успокойтесь.

- Я не могу успокоиться! Как я в таком виде к маме приду? Что скажу?

- А разве у неё есть причина для вопросов? – безмятежно спрашивает Зет.

- Хватит издеваться! Что вы со мной сделали?!

- Что вы, никаких издёвок! Сергей Алексеевич, вы переутомились, долго спали, вам просто что-то причудилось спросонок, – очень серьезно отвечает Юфим и вытаскивает из кармана небольшое прямоугольное зеркальце. – Вот, посмотрите, пожалуйста.

Серый недоверчиво смотрит на себя, моргает, вертит головой, но в зеркале отражаются его родные синевато-серые глаза с самой заурядной челкой. От всех изменений осталась лишь другая стрижка, короткая на затылке, с удлиненными прядями на лбу.

- Я же видел… - бормочет Серый, поднимая потрясённый взгляд.

У хозяев одинаковые, очень красивые нездешние лица, он уверен в этом. Да, можно увидеть одинаковые губы, носы, подбородки… Но воедино ничего не складывается, как он ни всматривается.

- Вы просто не проснулись. Кушайте, пожалуйста, а не то остынет, - хором отвечают Зет и Юфим и улыбаются так доброжелательно, что у Серого пропадает всякое желание задавать еще какие-то вопросы и спорить.

Разве с хозяевами вообще можно спорить?

Руки сами, словно в дурном сне, тянутся к ложке, рот закрывается, и Серый молча приступает к каше.

7. Глава 7.

Созвучно вальсу смех звенит, искрясь,
И в зыбкости душа находит радость:
Пусть не пророческая эта ипостась,
Великое всегда рождала малость.

Серый выходит из рощи прямо к кладбищу и тут же попадает в теплые объятья мамы. Она беспокойно гладит его по голове, осматривает, ощупывает – и страх в её глазах угасает, превращается в тлеющие угли.

- С тобой всё хорошо? Они ничего не сделали? – на всякий случай уточняет она. – Почему так долго?

Серый всё еще чувствует себя стеклянной фигуркой, которую завернули в мышцы и кожу. Но он не признается маме в этом даже под угрозой расстрела. Ей без того хватит беспокойства… Стоп. Он ушел в поместье к двум подозрительным типам, ушел на ночь, исчез почти на сутки. А мама не пошла проверять, что там делают с её сыном?

- М-м… - неопределенно тянет Серый и недоверчиво смотрит на маму.

- Ты постригся? - она ерошит короткие волосы на затылке и въедливо уточняет: - Так что ты там делал столько времени?

Со стороны усадьбы раздаются плавные звуки вальса. Хрустальные короткие переливы рояля текут, словно ручей по камням. Через мгновение к ним присоединяется тягучее пение терменвокса.

Серый страстно хочет сказать правду, но… Но зеленые, нетронутые хмарью деревья шелестят над головой, а внизу его дожидаются теплый дом, вкусная еда и безопасность. А если мама узнает, что с ним что-то сделали, то это всё придется бросить, и вновь попасть в бесконечную гонку с хмарью. А Серый так устал ходить с постоянной оглядкой… И ему на самом деле могло просто показаться…