Приподнимаю подбородок. Малышка у меня просто прелесть, и я очень горжусь ей.

— У папы есть Лиза. У неё красные волосы и родинка на носу, — решает поболтать о личной жизни отца Зоя.

— А у мамы?

— А у мамы… у мамы есть компьютер.

Взгляд женщины теплеет, напряжённая поза немного расслабляется, но она всё ещё сжимает ручку тележки до побелевших костяшек. Краска к её лицу тоже пока не вернулась. Не каждый день внезапно узнаёшь, что старший сын решил жениться.

— Меня Лена зовут, — обретаю наконец дар речи. — Лена Канарейкина, а это Зоя. Моя дочь. Мы ещё не знакомили её с Ромой. Да, Рома?

То, что у меня есть ребёнок, никогда не было для меня проблемой. Я её очень хотела, ждала. Плохо помню свою жизнь без неё, словно она всегда была со мной, моя маленькая вертлявая егоза. Разговаривала с ней, когда она была ещё в животе и долбила пятками мои ребра. Это помогло не чокнуться, когда её недалекий папаша нас кинул. Всё свободное время стремлюсь проводить с ней. Хочу заранее наверстать, если это возможно, год предстоящей разлуки. Конечно, я буду приезжать… но это всё равно не то. Зоя растёт в любви, окружённая вниманием со всех сторон в нашей небольшой семье. Мои родители будут хорошо о ней заботиться, пока я буду зарабатывать деньги на другом конце материка.

— Ого! Она с прицепом? — брякает возникший рядом Лекс.

В голове раздаётся звон, в глазах на секунду темнеет, словно мне в голову, прямо в лоб, прилетел плотно слепленный снежок. Никто и никогда не называл мою дочь «прицепом».

Никто. Никогда.

Наверное, отчасти поэтому я и избегала новых знакомств и романов. Не каждый мужчина способен понять и принять чужого ребёнка. Не каждый отнесётся к нему как к своему.

И сейчас, в окружении семьи Ромы, я никак не ожидала услышать это неприятное слово, которым характеризуют детей матерей-одиночек. Прицеп.

— Лёша! Как можно! — ахает мать семейства Дроздовых, бледнея ещё сильнее.

— Извинись, — со звенящими нотами угрозы в голосе говорит Рома и делает шаг ко мне.

Будто хочет загородить от своего безмозглого младшего брата. Защитить. Только это уже неважно.

Сжимаю крепче руку Зои и начинаю вертеть головой по сторонам, в надежде увидеть Аллу и Алису.

Да, я планирую трусливо сбежать.

— Да чё такого… да чё я сказал? — бормочет парень с искренним недоумением на лице. — Извините.

— Пошёл отсюда, — командует Дроздов, внезапно из молчаливого телка превратившись в разъярённого быка.

Ноздри у него раздуваются очень яростно. Бледная женщина пихает тележку в руки младшему сыну и, дав ему подзатыльник, подгоняет к выходу.

— Лена, простите сердечно. Ему шестнадцать. Никакой дисциплины и уважения к старшим.

— Всё нормально. Нам пора. Нас ждут.

Аллу я не вижу, но и стоять здесь больше не могу. Позвоню ей.

Губы подрагивают от внезапной обиды. Сердце болезненно колет и ноет. Только тёплая маленькая ладошка в моей руке не даёт мне расклеиться прямо здесь. У нас будет потрясающий выходной день вместе, который Зоя запомнит, несмотря на свой маленький возраст. Мы будем прыгать на батутах, есть сладкую вату и купаться в бассейне с шариками.

День будет просто замечательный. А номер Дроздова я удалю и заблокирую.

— Никуда вы не пойдёте, — опустив руку на моё плечо, произносит Рома.

— Да! Давайте вместе пообедаем. Зоечка, что ты любишь кушать? Суп?

— Пельмешки. Мам, хочу пельмешки!

Я пытаюсь трепыхаться и вырываться, не глядя на Дроздова, но он усиливает захват, а потом и вовсе притягивает меня к себе. Утыкаюсь носом в его цветастую футболку, пытаясь сморгнуть слёзы.