— Ага. И ещё в паре случаев я умею думать другим местом. Мужская такая особенность. Физиологическая.

— У тебя, я смотрю, хорошее настроение!

— Не жалуюсь, Канарейкина, очень мне нравится наблюдать за тем, как ты придумываешь свой очередной гениальный план.

Громко фыркнув, я отворачиваюсь, но уходить не спешу. Словно невидимой нитью меня к Дроздову пришили, и я теперь постоянно хочу отираться рядом.

Немного возмущённо помолчав, всё-таки не выдерживаю и поворачиваюсь обратно. Тычу пальцем в бицепс Ромы, который тут же напрягает мускулы. Красуется!

— Ты просто молчал!

Намекаю на его поведение при встрече. О том, как он меня обнимал, успокаивал и прижимался губами к моим волосам, решаю не напоминать. И так между нами отчётливо витает чувство напряжённости, которое я сейчас пытаюсь разогнать.

— Я дал тебе поле для действия. Знаешь, я ещё не в курсе всех тонкостей нашей сделки. Боялся, сказану лишнего. Ванильный рожок будешь?

— Я не хочу есть!

— А надо.

— Ром… ну правда… всё это плохо кончится для нас всех! Мои родители в курсе того, что всё это фарс. А твоя мама, пока мы ехали на эскалаторе... — сглатываю ком ужаса в горле и округляю глаза. — Она спрашивала, купила ли я платье! Маме врать нехорошо!

Пока я пыхчу, как маленькая собачка у ног жирафа, Дроздов невозмутимо оплачивает заказ пластиковой картой. Забирает длинный белый чек и, взяв меня под локоть, ведёт к другому открытому кафе, где десятью минутами ранее мы заказали для Зои разноцветные пельмешки.

— Я не собираюсь врать своей матери, Лена. Но…

— В нашей ситуации есть но?

— Очень много но в нашей ситуации, которую, кстати, создала ты.

— Как ты легко умеешь жонглировать ответственностью. Ты сам согласился. Я тебя насильно никуда не втягивала.

— Господи, Канарейкина, ты просто невыносима, — страдальчески тянет Рома и медленно качает головой, стараясь дышать ровнее.

То, что я сильно его бешу, у него на лбу написано.

— Я думаю о тебе то же самое!

— Не сомневаюсь. Знаешь… — Дроздов понижает голос и заставляет меня остановиться. Разворачивает в сторону Зои и своей матери и предлагает понаблюдать за ними. Они обе выглядят очень довольными обществом друг друга. Зоя не всегда легко идёт на контакт с незнакомыми людьми. Выпендриваться и перетягивать на себя внимание она любит, только когда рядом есть кто-то из своих. — Я очень давно не видел свою мать вот такой. Счастливой. И, если ей наши липовые взаимоотношения подарят немного радости, я готов прогнуться и сыграть свадьбу.

— А что потом? — спрашиваю дрогнувшим голосом, Дроздов смещает ладонь мне на талию и едва заметно двигает ближе к себе. — Что будет потом?

— Потом мы пойдём по твоему плану. Через год мы отдалимся друг от друга из-за твоей работы и тихо разведёмся.

— И я останусь со своим прицепом, — вставляю едко.

Слова Лекса всё ещё отдаются эхом в моих мыслях. Несносный подросток. Если он снова попадёт в неприятности, я десять раз подумаю, напрягать ли из-за него папу.

— Я промою Лёхе рот с мылом. У тебя чудесная дочь. Я вообще детей до сегодня особо не замечал, ничего не понимаю в них, но малая на тебя похожа.

— А Алка говорит — на тебя, — вспомнив подругу, хочу снова ей набрать и обозвать предательницей.

За чью команду она играет вообще?

Рома тихо смеётся и отпускает меня. В его кармане вибрирует пластиковый пейджер, который сообщает о готовности наших пельменей. Их можно забирать.

— Только не говори об этом моей матери, а то заставит нас сделать тест ДНК.

Обед с семейством Дроздовых проходит спокойно. Зоя лопает свои пельмени, не отрывая глаз от моего мобильника, где девочка Маша донимает бурого медведя. Внезапно эта мультяшная парочка напоминает мне нас с Ромой. И я выступаю глупой маленькой блондинкой, такую кашу заварила…