– Ну… – девочка задумалась.

Не глупая же, понимает, что Боянка ей добра желает. Жаль только, что пока суть «что есть добро» у них разнится.

Домой девочку не отправили. Не связывать же её, а в ином случае сбежит.

– Пусть едет. Глядишь, убедится, что жизнь в степи не мёд с сахаром, – разрешил Ерофей. – Но я бы выдрал!

Боянке написала письмо с обещанием присмотреть за Дуняшей и отправила со встречным обозом в Светлобожск.

Эх, дороги… 

– Уважаемый Зеки-ага́, – на короткой остановке жестом пригласила я советника в карету; дождавшись, когда тот устроится на мягких подушках и примет от Дуняши, ставшей моей компаньонкой, пиалу с холодным отваром, спросила: – Кого из своих людей вы, мудрейший, посоветуете нам в учителя верховой езды?

Ерофей, знавший о моих планах, озвучивал вопросы на тюркском слово в слово.

Старик чуть было не поперхнулся от услышанного, но сделал вид, что жидкость в сосуде плеснулась от неровного хода кареты.

– Зачем вам это? – откашлявшись, задал он встречный вопрос.

Сделав вид, что не понимаю, повернулась к послу, дабы услышать перевод.

– Ездить по степи, – состроила я самое невинное выражение лица. – Карета, после того как доставит нас до каганата, отправится назад. Да и вряд ли между стойбищами есть хорошие дороги. Как же я смогу навещать людей, нуждающихся в поддержке Хранительницы Степи?

– Не надо никуда ездить. Женщина должна сидеть у очага или у колыбели, а не по степи на коне мотаться, – недовольно проворчал Зеки-ага, а потом спохватился и попросил Ерофея: – Не переводи это. Скажи, что вряд ли после столь долгой разлуки отец отпустит её в степь.

– Ерофей, – поторопилась я мысленно предостеречь парня, – переводи, о чём он просит. Советник отлично понимает по-русски.

Судя по безмятежному лицу новоиспечённого посла, это был уже известный факт –  или за время учёбы он хорошо научился скрывать свои эмоции.

– Зачем же вы тогда подарили мне такую прекрасную лошадку? – я качнула головой в неопределённом направлении за пределы кареты. – Кстати, как её зовут?

– Танели, – проворчал советник кагана. – По-вашему Ветер на Рассвете. А лошадь дарят в знак уважения. Никто не ждет от тебя, о прекрасная, что ты будешь на ней ездить.

– Хорошо. Если среди ваших людей нет достойных наставников, я попрошу помощи у посольских. – Я сделала вид, что не понимаю запрета.  

От моего заявления бедного Зеки-агу чуть не перекосило. Он и так из всех сил старается огородить меня от лишнего, с его точки зрения, общения. Ерофея рядом со мной терпит только из-за его высокого статуса и в качестве переводчика. Наверное, старик уже тысячу раз пожалел о том, что прикинулся незнающим русский язык. Но переигрывать теперь поздно. Одним днём такие знания не появляются. Тут он сам себя перехитрил. На что надеялся, явившись ко мне без толмача? Должно быть, ополоумел от радости, увидев, что амулет поиска взял след давно утерянной Хранительницы.   

– Хорошо. Выделю вам человека. Только когда учиться станете? Не на ходу же.

– Утром перед завтраком и вечером перед ужином. Начнём с получасовых уроков, а там видно будет.

Посланник нервно дернул шнурок связи с кучером. Карета остановилась, и Зеки-ага́ с нарочитым достоинством покинул наше общество.

Отодвинув оконную шторку, завистливо наблюдала, как он лихо, не касаясь стремени, вскочил на свою лохматую лошадку, подведённую кем-то из слуг. И то, как он хлестнул того по спине нагайкой, разорвав ударом ветхий халат до рубашки.

– Нашёл на ком злость выместить, – покачал головой Ерофей и вздохнул, сочувствуя. – Ну и родня у тебя, Даша.