Зато были туманы. По ночам выползали они из лощин и оврагов. Холодными, влажно-липкими щупальцами окутывали место ночёвки плотной белёсой влагой, меняя цвета, звуки, настроение. Хорошо, что степняки каждый вечер ставили для меня небольшой шатёр, который обогревался жаровней с горячими камнями. В тёплый походный уют туманам хода не было. Но укладываясь спать на узкой раскладной лежанке, я настороженно вслушивалась в шорохи за тонкими стенами моего временного жилья и просыпалась от близких звуков. Казалось, кто-то ходит кругами, желая войти внутрь.

– Даша, туман – это всего лишь взвесь мельчайших капелек воды, и ничего больше, – успокаивал меня Ерофей, когда по утрам я жаловалась ему на непонятный ночной страх. – Ты как ребёнок темноты боишься. Хочешь, буду в твоём шатре ночевать?

Хочу, но никто не позволит. Получив моё согласие на возвращение в степь, Зеки-ага с демонстративно-почтительным уважением взялся опекать меня. Вернее, перевоспитывать на свой манер. Нельзя напрямую разговаривать с охраной, возчиками и всеми, кто не входит в ближний круг. Нельзя, чтобы посторонний мужчина – не отец и не брат – ехал со мной в одной карете. Нельзя вкушать пищу рядом с низкорождёнными. Нельзя, нельзя, нельзя…

Поначалу я молча соглашалась. Многие запреты плотно пересекались с правилами приличия столицы и были привычны. В городе. Но в пути, на мой взгляд, многие условности отодвигались на второй, а то и третий план. Почему я должна есть одна в своём шатре? И почему не могу подёргать за рукав стражника, чтобы он обратил на меня внимание? Да, я сглупила, не взяв в дорогу компаньонку, но представить себе не могу, кто захотел бы тащиться со мной за тридевять земель в невесть какие дали. Мы едем всего третий день, а я уже до оскомины устала от непрерывных наставлений Зеки-ага.

Вдруг карета резко остановилась, вернув меня из полудрёмы в реальность. Выглянула в окно. Мимо, от головы обоза, проскакал Ерофей. С каждым днём он всё меньше отдыхает рядом со мной и больше времени проводит в седле и или в возке боярина Судислава Храброва – советника посольства.

Высокое назначение автоматически не даёт знаний и навыков, вот и натаскивает зубр дипломатии молодого посла в тонкостях хитросплетений непростой науки.

И всё же, что там случилось? Гонимая любопытством, открыла дверцу, встала на подножку, пытаясь за мужскими спинами увидеть, что привлекло их внимание. Но разобрать ничего не смогла и уже хотела сесть назад, когда девчачий визг и вопль: «Даша!» сорвали меня с места.

Хорошо быть статусной особой. Передо мной мгновенно расступились, давая проход к телеге, на которой стоял мой сундук. Мой открытый сундук. Кто и с какого перепуга посмел трогать мои вещи? Но вопрос мгновенно стал неактуальным, когда я увидела, что из открытого ящика на меня смотрит взъерошенная, немного виноватая Дуняша.

–  Ты как здесь? – хором с Ерофеем спросили мы. Только он громко, а я мысленно.

– Ну… – затянула девочка, озираясь на мужчин,  с любопытством её рассматривающих, и, окончательно смутившись, замолчала.

– Вылазь! – приказала я подружке, понимая, что начудила она знатно.

– Даш… – начала было та, но я уже повернулась к спешившемуся жениху.

– Пожалуйста, распорядись, чтобы помогли ей выбраться, накормили, напоили и привели в карету, – попросила я посла и вздохнула. – Вот мало мне проблем. Теперь ещё и это.

После вынужденной остановки обоз тронулся. Карета мягко качнулась, но я почти не обратила на это внимание, рассматривая помятую, всклоченную Дуняшу и слушая её рассказ: