— Черт... Да, устал, — честно признается он. — И я всеми силами пытаюсь исправить свои ошибки. Я многое переосмыслил, малыш. Раньше гнался за мнимой выгодой, за деньгами, а сейчас… Я понял, что в моей жизни лишь ты была настоящей. Я все еще люблю тебя, Надя.

— Если это все еще так, просто оставь меня в покое, — прошу бывшего, понимая, что меня не берут его признания. Все внутри превратилось в камень, в ледяную глыбу, которую ничем не растопить.

Может это заразно? От Шахова передалось? Он был как айсберг, теперь очередь за мной. Буду дрейфовать по океану несбывшихся надежд в полном одиночестве. Никаких эмоций, никаких чувств...

Прекрасно понимаю, что это все временно. Действие седативных закончится, и переживания вернутся на место. Сердце снова будет гореть адским огнем.

— Хорошо, пусть будет по-твоему. Но я тебя одну не оставлю.

— Мне не нужна твоя помощь, Стас. Я справлюсь, — с нажимом на последнее слово. — Дальше я сама. И к тебе я не вернусь. Ни при каких обстоятельствах.

Вижу по выражению лица Стаса, что мои слова его не устраивают, но он ничего не может сказать против. Наверное, боится, что у меня снова будет нервный срыв. Доктор, кстати, сказал, что пневмония развилась на фоне стресса в самой реактивной форме. И почему я не удивлена?

Через минут тридцать после того, как Стас уходит, ко мне снова заглядывает медсестра. Она заливается соловьем, нахваливая Ямпольского, чем начинает немного раздражать. Конечно, Стас в нужные ему моменты умеет быть обаятельным, уверена, ему не составило труда переманить на свою сторону эту женщину в возрасте.

— Ой, девочка моя, везучая ты, — охает она, оставляя мне таблетки на столе.

— Вы уверены, что мое состояние можно назвать везением? — слабо усмехаюсь и тянусь к лекарствам.

Надо поскорее выздороветь, чтобы долго не задерживаться в этой больнице.

— Ой, прости, ляпнула не подумав… Ах, Надюша, не переживай, скоро на ноги встанешь, на свидания бегать будешь.

— Вот уже чего я сейчас хочу меньше всего на свете, — не могу удержаться от ворчания.

У меня теперь иммунитет к любой форме отношений. После Шахова никого к себе не подпущу, всерьез задумываюсь о том, чтобы податься в монахини.

— Брось, это ты сейчас так говоришь, вот придешь в себя, — подмигивает медсестра, — сразу захочется. Тем более, есть с кем.

— Ага.

— Помню за мной так же бегали, — продолжает женщина, имени которой я так и не спросила. — Леша с Политеха и Богдан с терапевтического. Даже дрались за меня, не могли никак поделить. Один цветы таскал, — кивает на букет, — другой… Другой темпераментный был, горячий.

Я почти не слушаю ее рассказ, только киваю из вежливости. Но слух сам по себе цепляется за ее слова.

— Постойте, — морщусь, потирая лоб. — Вы сказали… Двое? Ко мне еще кто-то приходил?

4. Глава 4

Надя

— Приходил или нет? — повторяю, когда медсестра молчит, игнорируя мой вопрос.

Игнорирует не потому, что не слышит, нет. Причина в другом. Она кажется напуганной, будто я спросила у нее что-то запретное. Это сразу наводит на определенные мысли.

— Я… Ну… — мямлит растерянно, озираясь по сторонам. Ищет поддержку у стен? Или что это за движ?

— Просто ответьте на мой вопрос, — повторяю тверже. — Кто-то здесь был кроме Стаса и Софии?

— Был один парень, приходил, — вздыхает медсестра, сдаваясь и, очевидно, поняв, что ее загнали в угол.

— Почему вы мне сразу об этом не сказали?

— Так, подруга твоя, Софа попоросила, — разводит руками женщина. — Говорит, что это приехал твой бывший, с которым у вас была нехорошая история в прошлом. Он тебя уже год преследует, проходу не дает. И это из-за него у тебя случился нервный срыв. Ах, Наденька...