3. Глава 3

Гиена оскалилась, будто улыбаясь, обнажились ряды кривых зубов. Чёрные глаза, похожие на две капли застывшей смолы, смотрят на эльфийку неподвижно. Другая, нахально играя валунами мышц, попробовала зайти со спины, но обе едва успели отпрыгнуть. Меч рассёк воздух в сантиметре от влажных носов, и вновь вернулся в боевую позицию. Недовольно поскуливая, гиены продолжили расхаживать перед Клариэль, но теперь осторожнее. Выжидают момент, когда ошибётся. В настоящем бою, когда нервы на пределе, это неизбежно. Часто побеждает не быстрый или сильный, а умеющий держать нервы под контролем. Я заметил растущую неуверенность, что погубила воинов больше, чем стрелы и файерболы вместе взятые. Клариэль пятится. Медленно, шажок за шажком отступает к мрачной стене леса, к которой пока не добрался рассвет. Карие глаза отчаянно косятся по сторонам, выискивая поддержку. Но откуда ей взяться? Единственный спутник, он же наниматель, сам нуждается в защите. Запнувшись о корень, Клариэль едва удержала равновесие. Получив шанс, гиена прыгнула. Пасть почти сомкнулись на шее. Спасло подставленное предплечье. Клариэль закричала, тщетно пытаясь отбросить. Корень под ней шелохнулся, задвигался змейкой, раздвигая листву. Пока гиена пыталась перегрызть руку, росток перебрался на лапу, потом незаметно перехватил узлом косматую шею. Зверь завыл, попробовал выскочить из петли, но живые путы уже сжимались. Теперь точно не отпустят. Вторая гиена кинулась помогать. Клыки с хрустом сомкнулись, правда пока на луке. Ещё миг, и Убийца Гоблинов треснет пополам, но из травы поднялось ещё с десяток побегов. Лапы гиен обхватило и потянуло в стороны, пригибая мордой к земле. Они часто дышали, скулили, пытаясь укусить увёртливые ростки, но бесполезно. С Живой Лозой хорошо справляется лишь огонь, а против моей, улучшенной, даже ему придётся постараться. Я решил, что пора бы вмешаться. Подбежал к обессиленной Клариэль.

– Что, что ты делаешь? Убери руки!

– Она тебя укусила? – спросил, рассматривая предплечье. Кожаный наруч распался драными лохмотьями, но видимо свою роль выполнил. Кость цела, хотя для полного излечения придётся постараться. – Прежде, чем лечить рану, я должен тебя осмотреть. Это гиеновидные собаки, и конкретно этот вид, особенно опасен. Потерпи немного.

Осторожно расстегнул лямки кожаного доспеха, добираясь до белой рубашки. Рванул ткань, в стороны полетели пуговицы, похожие на мелкие жемчужинки. Клариэль зажмурилась. Может от боли, но скорее от смущения. В Золотом Лесу за подобное – голову с плеч, но сил нет даже оттолкнуть наглеца. Грудь, похожая на два белоснежных холмика с острыми вершинами, часто поднималась, особенно когда прощупывал невидимые глазу повреждения, водил пальцами вдоль рёбер, нажимал в нужных местах. Когда посмотрел ниже, возле пупка обнаружил надрыв. Крови почти нет, коготь чиркнул по касательной. Войди чуть глубже, и кишки гордой эльфийки пришлось бы собирать по всем окрестным кустам. Место вокруг раны быстро синело, уже стали проявляться фиолетовые прожили, которые если не поторопиться, почернеют. Я осторожно дотронулся. Холодная, как льдина. Недолго думая, снял с себя рубашку, и свернул в плотный клубок. Под рыжей головкой появилась самодельная подушка.

– Если хочешь жить, придётся побыть здесь, – сказал серьёзно.

Удивлённый взгляд Клариэль застыл на моём голом торсе, напоминающем посечённую ветрами гранитную глыбу. От множества старых шрамов остались лишь бледные косые полосы, с трудом различимые на сухих мышцах. Другие отметины кажутся совсем недавними. Их обладатель либо плохо дерётся, любо часто рискует, что невозможно в Серогорье. Здесь такие не выживают.