─ Я у Артёма, ─ отвечаю я и вдруг понимаю, что мне расхотелось просить помощи.

Вчерашней Лере было бы стыдно признаться, что она сидит на привязи в доме малознакомого мужчины и, возможно, нуждается в помощи. Сегодняшняя Лера не постеснялась бы заявить о таком, но проблема в том, что она каждой клеточкой своего существа тянется к «Хозяину» и хочет его дождаться. Решаю потерпеть еще пару часов, и только если он не появится, попросить Люду о помощи.

─ Закрутилось у вас. Он хоть нормальный? ─ спрашивает она с недоверием.

─ Да, он огонь, ─ отвечаю я наскоро и пытаюсь «слиться»: ─ Прости, нужно идти. Я перезвоню попозже.

Она продолжает говорить, но я сбрасываю вызов и бросаю телефон на пол. Мне хочется зашвырнуть его подальше, чтоб невозможно было достать, а, следовательно, и сбежать. Хорошо, что Артём не успел дать мне свой номер телефона, а то я бы уже позвонила и сделала только хуже своими мольбами, которые его не пронимают.

Сворачиваюсь клубочком, чувствуя, как грубый футон терзает тело, и принимаюсь ждать. Трясусь не от холода, но оттого, что теряю его запах. Не могу оставить в покое ошейник. Поглаживаю теплую поверхность. Прохожусь пальчиками вдоль тех мест, где он плотно прилегает к коже и даже впивается в нее. Ведь это моя связь с Артёмом. Интересно, носили ли его до меня? Или он купил новый? Ошейник пахнет чем-то особенным ─ это не просто запах кожи. Это запах страсти и вседозволенности, выраженной через пленение.

Я уже даже не смотрю на телефон. Кажется, что время остановилось. О том, что минуты все так же летят, напоминает только стремительно наполняющийся мочевой пузырь.

***

Лязг ключей в замочной скважине ─ такой громкий, что звенит в ушах. Я приоткрываю глаза и тут же снова зажмуриваюсь, пытаясь вновь провалиться в сон. Бессмысленно вскакивать каждый раз, когда мерещится, что отпирается входная дверь. Я уже давно потеряла надежду. Да и связь с реальностью тоже. За миг счастья я теперь плачу бесконечными муками ожидания. И дело не в ошейнике с поводком.

Тяжелые шаги. Разрывают похоронную тишину и барабанным боем отдаются в пульсирующих висках. Садится рядом и кладет большую, давящую ладонь мне на лоб ─ льну к ней, молясь, чтобы это был не сон, который я вижу, дрейфуя между забытьем и реальностью. Артём собирает разметавшиеся вокруг моей жалкой, скрюченной фигурки волосы и аккуратно скручивает их в жгут, который укладывает на подушку. Пальцы пробегают по шее и ловко расстегивают ремни… До меня вдруг доходит, что вместо того, чтобы бороться с поводком, я могла просто расстегнуть застежки. Это было бы не сложнее, чем расцепить карабин на ожерелье. Разум заблокировал самое простое решение, внушив, что снять оковы могут только его руки. Или то было сердце?

Я прижимаю ладонь к передней стороне ошейника. Не хочу от него освобождаться. Не знаю, конец ли это наказания или Артём просто решил, что я ему не подхожу. Перехватывает мои пальцы и легонько сжимает своими, как бы подтверждая, что я все сделала правильно, а второй рукой мягко «отклеивает» ошейник от моего тела. Он так приварился к коже, что оставил после себя саднящие, влажные полосы.

Делаю пару непривычно глубоких вдохов и возрождаюсь к жизни не столько из-за притока кислорода, сколько от его улыбки, что ласкает солнечным светом, которого в этом дождливом городе все время недостает. Его глаза. Сейчас они непривычно светлые и прозрачные, будто кусочки янтаря, которые море вынесло на берег в пахнущий ультрафиолетом летный день. Я понимаю, почему терпела. Почему душилась и истязала собственный мочевой пузырь, который грозит лопнуть. Я хочу видеть это в его глазах снова и снова. Я хочу чувствовать его запах, наполняющий легкие. Я хочу, чтоб он принадлежал мне, даже если для этого нужно стать его вещью.