– Ну… я подумал, что одно другому не помеха.

– Гена! – Инесса яростно сверкнула глазами. – Да ты просто потаскун!

Возмутиться я не успел, потому что в кухне нарисовался пьяно улыбающийся Жора в нарядном халате – на хрен он его напялил? – и с бутылкой рома под мышкой. Но, споткнувшись о мою ногу, грек с грохотом прилёг на пол и растянулся, как шлагбаум, через всю кухню.

– Вот тебе и нате – мудазвон в халате, – раздражённо продекламировала Инесса. – Чуть кухню мне не разгромил! Спасибо, хоть ценный груз не разбил. Давай-ка его сюда, – она забрала бутылку и небрежно потянула Жорика за рукав. – Вставай уже, кузнечик ты мой неуклюжий. – Что ж ты так тяжело падаешь? Всё, худеть завтра начнёшь по особой диете – пара литров воды за три дня до еды – и станешь порхать у меня, аки мотылёк.

Путаясь в длинных полах халата, Жора неловко попытался подняться, и, глядя на его трепыхания и смущённую улыбку, меня такая ярость разобрала!..

– Слышь, – я резко вздёрнул его за предплечье, помогая встать на ноги, – какого ты нацепил на себя этот пидорский прикид?! Переоденься давай и веди себя уже, как мужик, а не кузнечик подневольный!

Как ни странно, Инесса не вмешалась и не спеша прикурила очередную сигарету. Я же, старательно не обращая внимания на её зверский оскал, сосредоточил свой взгляд на Жоре. А тот, что-то недовольно бормоча на своём заморском языке, поправил расписной халат и поспешил скрыться за дверью. И только он вышел…

– А ну-ка, слушай сюда, борец за независимость, – зло прошипела Инесса и, склонившись над столом, быстро сцапала меня за грудки. – Я бунт на своём корабле не потерплю. Понял меня?

Не желая рисковать рубашкой, я подался навстречу взбешенной фурии, но смолчать не смог:

– Да ты ж нормального мужика в тряпку превратила.

– А это моя тряпка! Понял? Могу постирать, отжать и погладить, и не тыкай мне тут, бегемот невежественный!

– Так Вы же сами просили…

– Кого я просила, не напомнишь? Хорошего, доброго мальчика… но здесь таких нет! Данная привилегия распространяется только на моих друзей, а для всех остальных я – Инесса Германовна! И сраные революционеры пусть идут на хер со своим протухшим уставом.

– Да я-то пойду… – слегка опешив, я попытался встать из-за стола, но Инесса вцепилась крепко (не драться же с ней), а второй рукой торопливо распределила ром на два пузатых стакана.

– Полетишь, соколик, куда ты, на хер, денешься! Ох, забыла, а ты ж у нас сегодня бесколёсный, да? Хочешь, внучкин самокат выдам? – она пьяно хихикнула и кивнула на мой стакан. – Вмажь-ка вот на дорожку.

Мы агрессивно чокнулись, выпили залпом и Сука Германовна с победным видом засосала губами свой мундштук. И мне бы смолчать…

– Да я, Ваше Стервейшество, и на самокате буду мужиком себя чувствовать. Только ведь Ваш хозяйственный кузнечик тоже надолго здесь не задержится – с таким-то отношением. Вы б хоть при людях его не унижали.

– Куда ты прёшься, щенок? Я ещё помню, как твоего отца, раздолбая, за уши таскала и пинками погоняла, а тут смотри-ка – его выкидыш учить меня вздумал. Ты хоть знаешь, сколько лет я фильтровала вашу членоголовую братию, прежде чем откопала нужный экземпляр, который способен разделить мои аморальные ценности?! А тут вдруг тебе нате – хер на самокате! – Инесса выдохнула мне в лицо струйку ядовитого дыма и резко отпустила рубашку.

Маленькая пуговица, не выдержав варварства, отлетела, плюхнулась в тарелку с грибочками и стремительно потонула в маринаде.

– Упс! – весело воскликнула карга, разведя руками, и окинула меня презрительным взглядом. – Ишь, халатик ему не приглянулся! Ты лучше на себя посмотри, богатырь жёваный, – рубаха из жопы, рожа из-под пресса, а потом ещё удивляется – а чего это его девки не любят? А вот потому, что нос свой суешь, куда не следует! Вот тебе его и погнули поэтому!