Я не настаиваю на откровенности, выбираюсь на тротуар и бросаю взгляд на кучера, костерящего замершую лошадку, явно равнодушную к его крикам. Лошадь, по-моему, пострадала меньше всех. Кучер раненым тоже не выглядит.

— И в чём провинилось животное? — перебиваю я. — Неужели ваша лошадь на ходу выгрызла гвозди, державшие вашу колымагу? Тогда она талантлива, и её нужно определить в цирк.

— Госпожа, вы не пострадали? — спрашивают меня подоспевшие стражи.

К счастью, обошлось без травм.

— Дети испугались, а у Марка кровь.

Колымага… реально развалилась. Треснул пол, и экипаж посыпался как карточный домик. Целиковыми остались крыша и передняя стенка.

Пнув один из обломков, я вижу, что доски, сами по себе хлипкие, прогнили. А извозчик вместо того, чтобы восстановить, прятал гниль под старой обивкой.

Надо радоваться, что никто не пострадал, а я злюсь, причём на всех сразу. На извозчика — за то, что ездил на развалюхе. На Марка — за то, что выбрал дешёвый хлам, когда я сказала нанять нормальныйэкипаж. На себя — за то, что согласилась. Ведь я могла отказаться, настоять на своём. Но я подумала, что доеду на чём угодно, потерплю, лишь бы быстрее.

А получается ни капли не быстрее.

Получается в сто раз дольше.

Один из пары стражей отзывает меня и детей в сторону:

— Госпожа, представьтесь, пожалуйста.

— Каринат Тавиран.

Страж записывает и переводит взгляд на Марка:

— Дети?

— Марк Логош и Кэрриан Логош, — отвечает он и за себя, и за сестру.

Следующий вопрос абсолютно логичный и совершенно неудобный:

— Госпожа Тавиран, кем вам приходятся дети?

Я очень смутно представляю, что говорит закон. В одном уверена — дети не могут быть самостоятельными, на то они и дети. Бывает, что детей нанимают, но Кэрри для такого, как мне кажется, слишком мала.

Марк бросает на меня быстрый взгляд, улавливает мою растерянность:

— Я лакей госпожи Тавиран, а моя сестра комнатная помощница, будущая горничная.

Оу…

Я подтверждаю кивком.

Надеюсь, Марк знает, что говорит, и детей не отправят в приют?

Как я понимаю, Марк и Кэрри прятались. Возможно, они врали соседям, что за ними присматривает кто-то из родни. А возможно, соседям не было дела.

Сейчас не о том.

— Хорошо, — записывает страж. — теперь перейдём непосредственно к составлению протокола.

Это обязательно?

Видимо, да.

Время убегает. Я будто нарочно оказалась лицом на запад, и вижу, как солнце сползает к крышам домов.

Я не успеваю на экзамен?

Кажется, что страж расспрашивает меня вечность, и мне уже чудится, что он предложит пройти в отделение, но он спрашивает:

— Где вы проживаете, госпожа?

— Ещё нигде, я только приехала в город. Возможно, сегодня вечером или завтра уеду. Это проблема?

— Я не в праве вам препятствовать, госпожа, но прошу вас подумать. Чуть меньше удачи, и вы могли погибнуть. То, что все живы, чудо. Ваши живые показания в суде очень важны.

— Я учту.

Наконец-то я свободна!

Только время почти вечер.

— Ищем комнату, госпожа? Если не найти сейчас, нам, возможно, придётся ночевать на улице.

— Ищи, и встретимся там, где обедали. А я на экзамен.

Марк в ответ вздыхает:

— Экзамен так экзамен, госпожа. К чему спешка? На улице ночуем, так на улице.

Пфф!

19. Глава 19

Мне не нравится, что Марк в меня не верит, но спасибо, что соглашается с моим решением. Чувствует за собой вину? Внешне и он, и Кэрри выглядят относительно спокойными. Девочка чуть растеряна, Марк собран.

Надо с обоими поговорить, но не на улице и не при прохожих.

Время…

Я подхожу к краю тротуара. У перекрёстка скучает извозчик на открытой коляске. Поймав мой взгляд, он тянет руку к брошенным поводьям, но я отворачиваюсь и жестом приглашаю экипаж, из которого через дом от нас выходит представительно одетый мужчина.