— Госпожа?

Я цепляюсь за спинку переднего сиденья — мальчишка меня точно не удержит.

— Дышите глубже, мне помогает, — раздаётся рядом тихий-тихий голос Кэрри.

— Эй, кто там копается?! На выход уже! — заглушает её басовитый рык извозчика.

Я делаю вдох, медленно выдыхаю, и в голове проясняется.

— Иду уже.

— Брюхата что ли? — почему-то смягчается мужчина.

Он назвал меня толстой? А как полнота связана с его добротой? Оу-у-у… Он решил, что я в положении, только выразился, как я никогда не слышала. Грубо прозвучало.

Мне становится больно.

В прошлом у меня не было сил желать детей, но сейчас я думаю, что когда-нибудь в отдалённом будущем я бы хотела стать матерью. Только не с моим диагнозом думать о детях.

Я неуклюже выбираюсь из экипажа, ступаю на мостовую.

Марк подаёт мне руку, и я ковыляю к ближайшей лавочке под раскидистым дубом, невесть как сохранившимся у здания станции в центре Огла.

— Госпожа?

— Принеси мне чаю. Сладкого, — когда я отказывалась от еды, меня поили чуть ли не сахарным сиропом.

— Эм…

Следующий раз никаких дилижансов. Никогда. Только наёмный экипаж.

Я протягиваю Марку пригоршню монет, но он мнётся.

Не может быть, чтобы на станции не продавали.

— Что, Марк?

— Госпожа, на станции-то втридорога.

— Принеси, — повторяю я.

Свои же серёжки-дождики трачу, не в его карман лезу.

Нахмурившись, Марк уходит по направлению к станции, а я сажаю Кэрри рядом с собой, приобнимаю, чтобы скрыть от чужих взглядов. Девочка и правда прехорошенькая, притягивает взгляды, а ей явно неприятно быть в центре внимания.

Марк возвращается и подаёт мне чашку.

— Вот, госпожа.

— Спасибо.

— Вам совсем дурно?

— Мне уже лучше, — заверяю я.

Чай действует благотворно. Головокружение отступает. Я по совету женщины снова делаю глубокий вдох и медленно выдыхаю. А ещё я неприязненно провожу рукой по щеке. Спасибо женщине, что терпела меня на своём плече, я искренне признательна. Но сальная плёнка оставшаяся на коже отвратительна. Хочется умыться.

— Госпоже поесть надо, — здраво подсказывает Кэрри.

— Надо, — соглашаюсь я. — Только чуть позже. И вам, кстати, тоже надо.

— Посидите ещё или потихоньку пойдём? Здесь неподалёку, я слышал, есть домашняя кухня.

— Идём, — киваю я.

Как раз проветрюсь, и поедим. Интересно, сколько времени? Я успею предстать перед комиссией или лучше отдохнуть? Поскольку я не думаю, что сдам, и моя цель понять насколько далека от меня лицензия, откладывать экзамен нет смысла.

Новый город не производит на меня особого впечатления. Казалось бы, в моей жизни был переезд в другую страну, но самом деле я почти ничего не видела. Я отсиживалась в комнатах гостевых домов, потом предпочитала оставаться в новом доме, выходя лишь по необходимости. И если поначалу я ещё сопровождала Берта в театры, на приёмы, то потом выезжала лишь на обследование в клиники.

Я никогда не сталкивалась с районами, где живут обычные горожане.

И мне… не нравится. Я привыкла к лучшей жизни, и отказываться от комфорта не собираюсь.

Но пока мы заходим в придорожное заведение, спрятавшееся во дворе двухэтажного дома. Я вдыхаю запахи сдобы и чего-то подгоревшего. В зале никаких личных столиков, только длинные столы и лавки. О скатертях здесь явно не слышали. Не ресторан, что, впрочем, логично.

Еда оказывается неожиданно вкусной, я съедаю порцию странного супа: мало того, что в него побросали овощи как придётся, так ещё и порезали не мелкими кубиками, а большими кусками. От второго я отказываюсь, уступаю детям, и они набрасываются, хотя каждый уже съел по порции. Они настолько голодные?