Всю ночь меня мучают кошмары. Сергей Дмитрич всё везёт и везёт меня куда-то, и этому горному серпантину нет конца и края. А потом дорога заканчивается резким обрывом, и мы срываемся на полной скорости в пропасть. Мне хочется заорать от ужаса, но рот мой зашит грубыми стежками толстой нити. Кажется, глаза просто лопнут от напряжения в голове, а сердце разорвёт от страха. Но всё это перестаёт иметь значение, когда мужчина берёт мою руку в свою, крепко сжимая. Словно обещает, что всё, в конечном итоге, будет хорошо. В момент соприкосновения с крутыми склонами скал я не чувствую ничего, даже страха, зато резко перемещаюсь в одну из аудиторий вуза. Напротив меня стоит Лена, которая горько плачет, а когда я пытаюсь её успокоить, отталкивает меня, ударяя ладонями в грудь, и я лечу на пол, но падаю на голые скалы. И только тогда расшибаюсь в лепёшку, мгновенно просыпаясь.

Странно, но первым делом я провожу пальцами по губам. Внутри меня зреет тревожное чувство, но я никак не могу понять, с чем именно оно связано. Мысли о том, что снилось, причиняют дискомфорт, и я стараюсь поскорее выбросить их из головы. Долго намываюсь в ванной, готовлю завтрак и завариваю чай. Завтракать сажусь перед телевизором, попутно написывая сообщения Ленке, которая наконец-то появилась в сети.

Мы обмениваемся фотками, она подробно рассказывает о своих романтических приключениях. Я не хочу грузить подругу мелкими недоразумениями, потому молчу. Ни словечка о соседе, забытых ключах и ужине в доме её родителей. Ни словечка о моих волнениях по поводу такого соседства. Только делюсь планами: сегодня я буду отдыхать в доме, а завтра планирую поехать в город.

Но когда Ленка убегает радоваться своему счастью, я снова предоставлена сама себе. И даже шум телевизора не отвлекает от этого. Громко топая, я беру из чемодана скетчбук и пенал, накидываю толстовку и выхожу во двор.

После непродолжительных поисков устраиваюсь в шезлонге, выбираю лучший вид и погружаюсь в рисование. Пожалуй, ничего больше я так сильно не люблю, чем рисовать. С самого детства, на любом клочке бумаги и любым огрызком карандаша, старыми засохшими красками, найденными у школьной помойки, когда освобождали на ремонт кабинеты, на обрывках бесплатных газет… Неважно где, на чём и как, но я рисовала то, что меня окружает.

Сначала выходило неважно, но если что-то и было подвластно маленькой Юле, так это отточить навык. И я оттачивала. Мне так хотелось научиться красиво рисовать, что я крала деньги из сумочки пьяной матери, покупала батон и пакет молока, и, непременно, карандаши, краски или альбомы. Мать долго не замечала, но везение не могло длиться вечно. Однажды я попалась: думала, что она уже спит, но мать застала меня у сумки и поколотила в первый раз. Мне не было обидно за тумаки – лишь за пару голодных дней и карманных денег на своё увлечение.

Лет с десяти я начала драить полы в подъездах, выносить чужой мусор и выгуливать собак. Думаю, люди просто жалели меня, но у меня стали появляться собственные деньги, питание стало разнообразнее, а карандаши и краски не переводились. Я рисовала прекрасный мир, вокруг вместо того чтобы оплакивать свою жалкую жизнь.

Возможно, рисование успокаивало, дарило чувство защищённости, не знаю. Но я рисовала и продолжаю рисовать.

Так и сейчас. Мелкими штрихами простого карандаша передаю тени, объемы, размеры. От усердия даже высовываю кончик языка и щурюсь, разглядывая получившуюся картинку.

Передо мной горы, покрытые лесом, крыши домов на соседней улице коттеджного посёлка, идеальная лужайка газона, бортик бассейна, кромка воды и отражающееся в ней небо. То, что я вижу перед собой сейчас, прямо в это мгновение.