Сергей Дмитрич сдержанно улыбается, разливает вино по бокалам и продолжает есть. А я приговариваю очередной бокал.

От волнения не могу заставить себя съесть хотя бы кусочек. Мне кажется, непременно подавлюсь или ещё чего похуже! Но мужчина уплетает за обе щеки, с таким аппетитом, что я отбрасываю страхи в сторону и медленно начинаю есть.

Постепенно я расслабляюсь и даже втягиваюсь: и в этот ужин, в этот вечер, и в осторожные гляделки между нами. Быстро стреляю глазами в сторону мужчины напротив и поспешно отвожу взгляд, стоит ему только посмотреть на меня в ответ. Раз, другой, третий… И вот уже он улыбаясь поджидает мой взгляд. И я улыбаюсь в ответ.

Когда с основными блюдами покончено, я загружаю посудомоечную машину и сажусь обратно за стол. Теперь, когда ужин съеден, мне нечем занять свои руки. Сергей Дмитрич доливает остатки вина в бокалы и придвигает в центр стола клубнику.

– Скушай ягодку, Юль, – говорит с лёгкой улыбкой.

Я качаю головой.

– Ещё рано для клубники. – Он удивлённо округляет глаза. – Для вкусной клубники.

Сергей Дмитрич отщипывает зелень с кончика и отправляет одну ягоду себе в рот.

– Вполне вкусно, – хмыкает он.

Подхватывает следующую и протягивает её прямо к моим губам. Отбирать у него клубнику, чтобы засунуть её в рот, глупо, и я аккуратно откусываю чуть ниже хвостика… у самых пальцев мужчины, невольно задевая самые кончики губами.

От этого крошечного прикосновения по телу словно проходит микроразряд тока. Я торопливо отстраняюсь и глотаю ягоду, практически не пережёвывая. И тут же закашливаюсь подавившись.

Сергей Дмитрич подрывается с места, несильно хлопая мне по спине несколько раз, и наклоняется, заглядывая в глаза.

– Нужно быть аккуратнее, Юль. Жива?

– Жива, – выдыхаю осиплым шёпотом.

Сергей Дмитрич так близко, что я чувствую на коже его дыхание. Оно горячее, шумное. От него кидает в жар, бегут мурашки.

Он медленно наклоняется чуть ближе, протягивает руку и проводит большим пальцем по моим губам.

– Испачкалась, – глухо поясняет он, не убирая руки.

Пульс частит в ушах. Кровь несётся по венам. Но я сижу, словно перед удавом, который хочет меня сожрать… Возможно, так и есть.

Сергей Дмитрич наклоняется ещё ближе.

– Вся испачкалась, Юль. – говорит одними губами. От грохота сердца в ушах я могу только читать по губам. Мне кажется, что он меня сейчас поцелует. Эта сцена слишком напоминает секунды до поцелуя. И я… хочу его получить…

Но сосед плавно отстраняется.

– Теперь чистая.

Что это, блин, сейчас было?

Я смотрю на мужчину во все глаза, а он не сводит взгляда с меня. Тёмного взгляда, полного таких желаний, о которых мне известно только в теории.

Но вот он на секунду прикрывает глаза, успокаивая шторм внутри, и говорит:

– Лопай клубнику, Юль, а я, пожалуй, пойду.

– Может, чаю? – лепечу я.

Глупая-глупая, зачем испытывать судьбу? Хочет человек уйти – не нужно останавливать. Да и зачем?..

– Чаю? – усмехается Сергей Дмитрич. – Чаю можно.

Я, испытывая одновременно облегчение и трепетное волнение, суетливо бросаюсь к плите, ставя чайник, выставляю на стол птичье молоко, чашки.

– Ты очень хозяйственная, – протягивает сосед.

По его тону непонятно, ставит ли он это в укор или же делает комплимент. Я сминаю в руках салфетку, не зная, что отвечать, не понимая, ждёт ли он ответа.

– Где научилась так готовить? – продолжает сосед. – Мама?.. Бабушка?..

– Сама, – пожимаю я плечами. – Сколько себя помню, приходилось самостоятельно готовить, вот и пришлось учиться методом проб и ошибок. Кому охота есть отвратительную пищу, верно?