– Ещё я прихватил бутылочку вина и десерт, – заканчивает он.

– Спасибо. Это чудесно.

Я провожу гостя в кухню, где уже накрыт стол с нехитрыми угощениями.

Пока я ищу вазу, Сергей Дмитриевич находит в шкафах штопор и бокалы. Я наполняю высокую стеклянную посудину, наблюдая, как длинные и толстые пальцы с ловкостью справляются с пробкой, как в бокалы струится тёмно-бордовая жидкость.

Он выставляет бокалы рядом с напиши тарелками, ставит на край стола початую бутылку и подносит мне цветы, устраивая их в вазу.

Его руки ложатся на прозрачное стекло рядом с моими. Задевая мои. Микроразряды тока ударяют по коже и струятся по венам. Меня кидает в жар и пробирает озноб. Сердце устремляется ввысь, к самому горлу, затрудняя дыхание, и я, кажется, так и раскрываю рот. Словно маленькая, глупая рыбка.

– Давай помогу, – улыбается мужчина, ловко выхватывая из моих рук вазу.

Он пристраивает её по краю стола, рядом с бутылкой, и поднимает на меня взгляд.

– Прошу, садитесь, – киваю ему, и мужчина выбирает себе одно из двух мест.

Я извлекаю из духовки блюдо, которое оставила в тепле до прихода гостя, и выставляю его в центр стола. И с волнением устраиваюсь напротив соседа.

– За прекрасный вечер? – поднимает он свой бокал.

Я легонько ударяю по его бокалу своим и делаю нервный глоток. Не представляю, как вынесу этот ужин, если от смущения мне хочется провалиться под землю и кусок не лезет в горло!..

После лёгкого овощного салата и брускетт, которые сделала на скорую руку из тёртого сыра, яиц, чеснока и помидоров, я подаю спагетти с томатным соусом и куриные рулетики с морковью и луком. Всё очень простое, совершенно не изысканные блюда, к каким, как мне кажется, привык Сергей Дмитрич.

Но лицо он не кривит, пробует с изрядной долей любопытства и предвкушения. Когда он отправляет в рот первую вилку макарон и надрезает ножом рулетик, я задерживаю дыхание.

Никогда прежде я не готовила для мужчины. Да и, в целом, за всю жизнь готовила всего для трёх человек, одним из которых была я сама, вторым – мама, третьим – Ленка. И никому из них до этого не приходило в голову критиковать мою готовку. Даже Ленке, привыкшей питаться ресторанной едой. Но сейчас я близка к панике.

Сергей Дмитрич медленно жуёт, отпивает глоток вина, вытирает рот салфеткой.

– Ничего вкуснее в жизни не пробовал, – говорит наконец.

Чувствуя облегчение, залпом осушаю остатки в бокале и говорю:

– Ой, да ладно вам! – с усмешкой закатываю глаза. – Уж наверняка в мишленовских ресторанах готовят куда лучше, но за комплимент спасибо. Очень мило с вашей стороны, Сергей Дмитриевич!

– Вот же маленькая язва! – по-доброму усмехается он в ответ. – Просто вынуждаешь меня… ну, ладно, сама напросилась.

– На что? – с любопытством спрашиваю у него.

– Ты великолепно готовишь, Юль. Просто пальчики оближешь. А знание, что такая хорошенькая девочка специально для меня расстаралась, чтобы вкусно и сытно накормить, добавляет ещё сто очков к твоим кулинарным талантам!

Слова Сергей Дмитрича меня смущают. И нравятся, что уж там!.. Губы предательски расползаются в улыбочку, а щёки покрываются густым румянцем.

– А ещё я сто лет не ел настоящей домашней еды, которую готовит кто-то другой, и я вполне доволен, что этот кто-то – такая красивая девушка. Просто загляденье! – подмигивает мне мужчина.

Взгляд карих глаз, таких тёмных, обжигающих и завлекающих, смотрит серьёзно, и я понимаю, что он и не думает насмехаться. Говорит, что думает. Сердце делает кульбит, устремляясь куда-то к самому горлу.

– Спасибо, – выдавливаю я с трудом.