— Руку набиваю.

— Набила? Цену? Сколько?

В горле пересохло. Ну нет… Я не дам себя унизить.

— Нравится? Могу подарить. Все равно выкидывать…

Он усмехнулся, тряхнул головой.

— Ну спасибо. Беру. Дари!

Мое лицо из растерянного превратилось в серьезное. Только не в довольно серьезное, а в обиженное.

— Она не закончена.

— Когда за ней зайти?

Он серьезно, да? Или нет?

— Послезавтра. Мама будет работать, она вам отдаст.

— Вот… — он протянул визитку. — Позвони, когда зайти. Вдруг не закончишь?

Закончила. Дрожащими пальцами. Не понимая, зачем выпросила в училище рамку с паспарту и большой кусок крафтовой бумаги. Перевязала ленточкой, загнула край и нарисовала улыбку, а рядом свое имя: Антону от Лауры. Отчество писать не стала. Как и он в тот раз не стал покупать букет, за которым зашел и о котором я напомнила, сунув визитку в карман.

Позвонила до того, как дала маме задание передать подарок человеку, который о нем спросит.

— Лаура? Серьезно? — переспросил Антон по телефону.

Ну да, пришлось представляться девушкой, которая обещала вам картину. Мы же не представились друг другу в цветочном павильоне. А визиткой я ещё не обзавелась к тому времени. Что на ней писать-то было: художник? Я не художник, я только учусь. Цветочница? Ну, я же не Элиза Дулитл, не ваша прекрасная леди…

— Меня так зовут. Кстати, у жены Норштейна тоже итальянское имя… — не собиралась я хамить, я просто всем удивленным так отвечала.

Да и по телефону я не краснела.

— Меня Антон.

— Я в курсе. Яковлевич.

— Просто Антон. Можно забрать картину у автора. И получить автограф?

— Она уже подписана, — снова не хамила я.

Просто… Просто голос куда-то пропал. Остался недовольный бас.

— Ну спасибо-то я лично могу сказать? — сдался он со смешком. — Ты где сейчас? Картина с тобой? Куда подъехать?

Мог бы сделать паузы между вопросами. И сделал бы, нужны были б ему мои ответы. А так… Возможно, давал мне возможность соврать, что я не дома или что картина дома. Но мне эта возможность не была нужна, потому что была другая — возможность увидеть его ещё раз и испытать под его взглядом пугающий холодок, бегущий по спине. Что-то ещё? Да нет, о жаре в другом месте в тот момент я не думала совсем. Просто хотела… Влюбиться, ну да — все великие мастера творят под влиянием чувств. А у меня оно одно единственное — чувство вечной усталости.

Ну вот увижу его… Глаза. И напишу. Не портрет, а какую-нибудь хорошую картину под настроение. Приподнятое! Ведь ничего страшного, если мы просто увидимся для передачи натюрморта из рук в руки, так сказать.

— Вы адрес знаете?

— Спрошу в справочном. Если ты его не знаешь?

Снова смешок. Он прикалывается надо мной или что?

— Как я вас узнаю? — спросила после озвучивания адреса училища.

— Я узнаю тебя, Лаура.

— Какая у вас машина?

— А это что-то меняет? — спросил он уже без смешка.

— На случай, если вы не узнаете меня. Машины не меняются так, как женщины.

Я не сказала — девушки. Не знаю, почему. Ни на что не намекала… Я вообще не планировала ничего, кроме передачи подарка постороннему человеку из рук в руки. Дрожащие… Дражайшему получателю сего шедевра…

Я же не знала, что получу в обмен сына… За розы на ватмане.

Но это всяко лучше Розы во плоти. Я стучала указательным пальцем по столешнице, заставленной кактусами, в надежде получить хоть какое-то указание свыше. Но над моей головой возвышался один только дядя Эдик.

— Лаура, ты ненормальная, — учил меня жизни его рот. — Впрочем, как все бабы. Это ты не можешь забыть, что твоего сыночка обидели, а Сенька уже эту Риту вообще не помнит.