— Я не говорю по-французски, — била я в истерике по клаве.

— Будешь улыбаться по-французски. Скинь адрес, куда за тобой заехать.

Скинула и прикинулась французской дурочкой. И потом действительно сдурила.

4. 4.

Сейчас я должна быть умной — с Розой, с сыном, пусть и с опозданием. Я не уберегла свою любовь, я не сумела спасти от разочарование и плод этой любви. Мне не хватило житейской мудрости в оценках шансов моего сына произвести хорошее впечатление в еврейской профессорской семье. Мне, глупой, казалось, что предрассудки по национальному признаку, социальному, моральному — остались в прошлом веке, а сейчас на первом плане человек, даже если он юн и только-только обзавелся паспортом, но он личность и имеет право любить того, кого выбрал…

Моя мать уважала мое право любить не того, и я не могла сказать Сеньке, что он выбрал не ту, даже если бы так думала. Но я не знала, что за девушка у сына, и все равно с любовью собирала для нее букеты, учила сына правильно завязывать галстук, давала ему разные домашние и офисные задания, когда он отказывался просто так брать у меня деньги на ухаживание, советовала ему романтические кафе в центре, помогала выбирать подарки… Боже, я у знакомого дизайнера даже заказала нашей молодой паре одинаковые браслеты-фенечки. Сын не снимал его даже в душе, не знаю про Риту…

Я доверилась его выбору, я доверилась выражению его глаз… Мне так хотелось, чтобы оно надолго, на всю жизнь, сохранилось таким…

Нравилось, что он выкидывает из книжного шкафа томики стихов в поисках того единственного, которое можно написать ей в ответном сообщении. Они обменивались чужими стихами, но искали их по велению собственных сердец.

— Чем плох интернет? — удивлялась я.

— Потому что там ты найдешь то, что и все…

Рита для него была не все, она была все с двумя точками. И ему было невыносимо больно, когда посторонние, пусть и родные Риты, решили поставить в их отношениях точку. Они в срочном порядке отправили ее к родственникам в Израиль — слезы и прочее их не волновало. Я тоже долго обтекала от всего, что услышала от них за воспитание мальчика, который лезет девочкам под юбки. Для начала покажите мне того, кто не лезет. А потом — других девочек, Сенька бредил Ритой, откровенно бредил. Я говорила, что если Рита переедет к нам, я не буду против поддерживать молодых финансово всю их учебу. Рите не было восемнадцати, а так, если честно, я бы ее выкрала… Ну, помогла сыну это сделать.

Боже, Аркашка реально прав — я влюбилась в Риту. Мне передалось состояние сына, он поделился с мамой крыльями… Я прожила с ним за тот год вторую молодость — мне безумно не хватало всего этого: дрожащих рук при выборе подарка, падающих телефонов, когда спешишь прочитать сообщение, пусть и от собственного сына, бессонных ночей, когда опять же ждешь сына домой… Господи, я же сама краснела рядом с Ритой и лучшие мои букеты сделаны для нее…

Я до сих пор не пришла в себя окончательно — меня впервые действительно бросили, обманули в лучших чувствах. Если бы не Рита, я бы не изменила мужу, но мне просто необходима была встряска, моральная, которую Осинский не в состоянии был мне дать. Я не считаю это изменой — я спасала себя, следовательно — наш с ним брак, и спасла.

Мы расстались, иногда перезваниваемся, прошлое не отпускает и никогда не отпустит до конца, потому что настоящее держит, держит в лице Сеньки, пусть он этого и не знает, пусть я никогда не познакомлю их в реале — слишком похожи, боже… Я просто не понимала, потому что у меня ни одной общей фотографии с Антоном не было, а художественный вариант далек от реальности… Хоть и реален, увы.