— Буду через пять минут! — отдаю ему распоряжение и практически бегу в дом. Он реально огромен. Такой дом мне не нужен, по факту, я его взял в уплату долга одного дилера, думая перепродать, однако воз и ныне там. Однако дом в спокойном месте — это хорошо, отдых нервам. Тем более что в городе есть квартира, которую я купил, чтобы справлять нужду с девчонками.

В два счета поднимаюсь по лестнице, открываю дверь в комнату. В шкафу нахожу брюки, обувь, футболку, куртку. С верхней одеждой придется повозиться, и я с трудом, но справляюсь.

В гараже, пристрое к тому зданию, где стоят автомобили, пахнет бензином и еще чем-то тяжелым. Запах привычный для меня.

— Зачем притащили его в дом? — спрашиваю у Хана, кивая на парня, привязанного к столбу. Его лицо больше похоже на фиолетовую маску — видимо, мои парни его хорошо побили перед тем, как обездвижить.

— Так это... а куда еще... тебя не было, дяди — тоже, — мнется Хан. Чертов придурок.

Я беру ведро с ледяной водой и выливаю его на привязанного пленника.

— Ты, шелудивый пес, есть разговор, — мужчина едва заметно стонет и пытается поднять голову. С трудом разлепляет глаза.

— Я кормил тебя с руки, давал достаточно денег, а ты решил предать нас? — Нависаю над ним и жалею, что не взял ни пистолета, ни ножа. Сейчас бы холодное оружие очень пригодилось для того, чтобы запугать этого придурка. Хотя мне кажется уже, что в нем не осталось разума — взгляд пуст и рассеян. Хмурюсь: видимо, мои парни чересчур увлеклись выбиванием мозгов из этого пса.

Пленник неразборчиво мычит.

— Я даже не хочу называть твое имя вслух! — Ударяю кулаком по деревянному столбу в двух сантиметрах от уха этого идиота. — Мы ели с одного стола! Вместе пили! Вместе баб драли, а ты...

Он снова что-то мычит, еле шевеля запекшимися от крови губами. Гематомы под глазами стали еще больше, и я уже не уверен, что он что-то видит.

— Он вообще в сознании, нормальный? — Уточняю у Хана. Тот кивает, а у самого глаза горят, когда он ждет, что я сделаю дальше. Видимо, думает, что я решу отрезать ухо или палец, чтобы залить тут все кровью, отомстив за свою рану в спине. Но я понимаю: от боли и шока парень тут же откинет коньки, а мне нужно узнать информацию.

— Куда дел жесткий диск, пес? — Кричу пленнику в ухо, и тот морщится. Значит, еще не все потеряно, он находится в сознании. Однако тот вдруг отрицательно качает головой и мне кажется, тянет губы в ухмылке.

— Что? Что ты говоришь? Что блеешь там, паршивая овца? — Нагибаюсь к нему ближе, чтобы расслышать то, что парень говорит.

— Ты ничего не получишь и потеряешь все. Все вы. Потеряете все, — шепчет он непослушными губами.

— Осел! — Толкаю его, и он заваливается набок, только веревки сзади, скрепленные на локтях, удерживают вес тела, чтобы он не рухнул на землю.

Отряхиваю руки, нервно выхожу из ангара.

— Уеду на пару часов. Его не трогать. Сам все решу.

— Куда ты, Амир? — Хан удивлен, да я и сам, честно говоря, немного озадачен своим порывом: кого вдруг захотелось увидеть. Наверное, это ассоциация в мозгу сработала: кровь — болезнь — бинты — клиника — строптивая докторша.

— Приеду, сказал. Скоро буду. Пса этого не трогать. Окочурится еще.

8. 8

— Здравствуйте, Дамир Рустамович, — вхожу в кабинет после стука. Сердце бьется, как заполошное, словно у подстреленной птички. Мое дело правое, но все равно такое волнение никто не отменял. Это тебе не иголкой наживую на спине работать, зашивая рваную рану. Тут совсем по-другому себя вести нужно. Вежливо, тактично, ровно и без боязни.