Над горизонтом вставало солнце, окрасив облака золотисто-розовым цветом. Стерхова ощутила напряжение в животе и легкое головокружение. Ее тело, как всегда, противилось расставанию с землей.

Разговоры в салоне постепенно затихли. Кто-то щелкал ремнем безопасности, кто-то прикрыл глаза или погрузился в чтение книги. Стюардессы расселись по своим местам, приготовившись к взлету. Их лица застыли в заученных улыбках.

– Ненавижу этот момент, – пробормотала Анна. – При взлете мир кажется слишком хрупким.

Румико выпрямив спинку сиденья, поправила волосы.

– А мне, наоборот, очень нравится. В такие моменты жизнь дает передышку.

Стерхова обратила внимание на руки журналистки: тонкие, с аккуратно подстриженными ногтями. На запястье – браслет с деревянными подвесками.

– Что означает ваше имя в переводе с японского?

– В наших именах многое зависит от иероглифов. Поэтому их можно читать по-разному. – Охотно ответила та. – Значение имени меняется в зависимости от комбинации. Имя Румико, например, состоит из трех частей.

– Как интересно…

– «Ру» – переводится как «оставаться», «сохранять» или «задерживать». Оно означает устойчивость. Нечто постоянное.

– Стабильность?

– Или долголетие. Потом идет «ми» – это «красота». Очень распространенный иероглиф в женских именах. Он выражает идею эстетики, внутренней гармонии и чего-то светлого.

– Красиво, – заметила Анна.

– «Ко» – это просто «ребенок». Суффикс, который раньше был обязательным в женских именах. Сейчас его используют реже, но в моей семье чтут традиции.

– И, что же значит все имя полностью?

– «Дитя, несущее вечную красоту».

– Красиво, – повторила Стерхова и повернулась к иллюминатору.

– Имя моего отца намного красивее. Его звали Ямихико. В переводе на русский – Принц Тьмы.

– Звали?

Румико потупила взгляд

– Его давно нет в живых.

Самолет замер у взлетной полосы, мощно взревели двигатели, и уже через мгновенье все вокруг задрожало – стекла, воздух, панели и кресла. Анна вцепилась руками в подлокотники, и в ту же минуту пришло понимание, что впереди ее ждет нечто большее, чем перемещение в пространстве.

– Ну, вот мы и летим, – сказала Румико, когда Москва оказалась под крылом самолета.

Стерхова посмотрела на нее, и они улыбнулись друг другу.

Полет тянулся как вязкий мед – медленно, плавно и усыпляюще. Цвет неба в иллюминаторе постепенно сменился с бледно-синего на пронзительно-голубой. Не было ни облаков, ни земли – только слепящий свет и ровный гул двигателей.

Стерхова сняла наушники и потерла пальцами виски.

«Слишком много информации».

Еще вечером она скачала четыре конкурсных фильма, чтобы не зависеть в самолете от интернета. Одним из них был «Последний рейс „Океаниды“». Просмотр начала с него.

Фильм оказался захватывающим, почти гипнотическим. Голос автора, сына пропавшего ученого, звучал тихо и сдержанно. Кадры старой хроники, переклички судов, дневники, записи погодных условий – все это складывалось в картину, которая тревожила и одновременно завораживала. От экрана невозможно было оторваться. В финале – размытые кадры хроники: судно, уходящее в серую пелену.

«Сыновний долг погибшему отцу. Очень эмоционально».

Анна закрыла ноутбук, откинулась в кресле и посмотрела в иллюминатор. В груди появилось странное чувство: смесь тревоги и сострадания. Как бывает после трудного допроса – когда все прошло по протоколу, а в душе остался осадок.

За стеклом появились редкие облака, окрашенные в розовый цвет. Наступила та часть долгого полета, когда время уже не ощущалось и не имело значения.