Она ненадолго отключилась, но уловив рядом с собой движение, повернула голову и увидела, что соседнее кресло занято.

Черноволосая азиатка лет тридцати пяти с короткой стрижкой и тонким фарфоровым профилем смотрела в экран ноутбука. Ее тонкие пальчики словно бабочки порхали по клавиатуре. Почувствовав взгляд Анны, она улыбнулась:

– Доброе утро. Меня зовут Румико Хирано.

– Я – Анна. – Стерхова слегка подняла бровь и с любопытством спросила: – Вы – японка?

– Наполовину. Мама – русская.

– Москвичка?

– Нет, что вы… – Румико смущенно улыбнулась, и ее фарфоровые щеки порозовели. – Возвращаюсь из отпуска. Гостила у своей университетской подруги. Мы обе учились на журфаке в Москве. Я – журналистка. Живу во Владивостоке, работаю в газете «Дальневосточный маяк».

– Какого толка газета? – поинтересовалась Анна.

– По большей части – краеведческая. Пишем о том, что постепенно исчезает, но пока сохранилось в памяти.

– Краеведение? – Анна улыбнулась. – Нечасто попадаются такие издания.

Румико негромко рассмеялась.

– Обожаю свою работу. Бывает, найдешь старые фотографии, услышишь необычную историю – такое чувство испытаешь, как будто нашла драгоценный клад. – Она с любопытством оглядела Стерхову. – Во Владивосток по работе?

– Не совсем во Владивосток. В Светлую Гавань на фестиваль документальных фильмов.

– «Тихоокеанские хроники»? – удивилась журналистка. – Представьте себе, на днях я тоже туда поеду. Денек-другой отдышусь и сразу – в Светлую Гавань. Мне нужно взять интервью у создателя фильма «Последний рейс „Океаниды“». Он в конкурсной программе фестиваля.

– А я, как раз, член жюри.

– Вы режиссер или киновед? – спросила Румико.

– Следователь, – ответила Анна. – Еще – писатель. Нелепое сочетание, но именно это подвигло организаторов пригласить меня для работы в жюри.

– Для такого фестиваля, вы – ценная находка. Писатель и следователь… Одно другому не мешает?

– Скорее помогает. – Ответила Стерхова.

– Какую категорию будете судить?

– «Архивы безмолвия». Во время полета мне нужно посмотреть несколько фильмов.

– «Последний рейс „Океаниды“» включен в эту же категорию, – заметила Румико.

Она вынула из сумки блокнот и раскрыла его. Внутри, между страницами лежала фотография корабля.

– Разрешите? – Стерхова взяла снимок и заглянула на оборот. Там прочла: – «Океанида» 22 сентября 1992 года перед выходом в последний рейс.

– Ну, да.

– Что случилось с этим кораблем? Почему рейс – последний?

– Ушел и не вернулся. – Ответила Румико.

– Больше ничего не известно?

– А вы посмотрите фильм. Его автор, режиссер Георгий Воронин, был ребенком, когда его отец в составе группы гидрографов ушел на «Океаниде» в экспедицию.

Стерхова догадалась.

– Личная история.

– Для Воронина – несомненно. Давно хотела написать об этом статью, но все как-то не складывалось. А теперь, когда появился фильм, и фестиваль дал ему огласку, получила редакционное задание.

Анна снова посмотрела на снимок. Он был цветным, но нечетким, а лица людей, стоявших на палубе, слишком малы, чтобы их разглядеть.

– Есть предположение, что с ними случилось?

– Очевидно, судно затонул. Но при каких обстоятельствах – неизвестно…

Они замолчали. Гул моторов становился все громче, самолет дернулся и покатился ко взлетной полосе. По салону пробежала едва уловимая дрожь, как будто внутри огромного механизма проснулось живое существо.

За иллюминатором медленно проплывали служебные постройки, желтые машины с мигалками, бетонные плиты взлетной полосы с рядами сигнальных огней. Вдалеке промелькнул хвост другого самолета, уходящего в небо.