Выдача багажа затянулась надолго. Лента продолжительное время стояла, потом дрогнула и выплюнула несколько чемоданов, среди которых не было чемодана Стерховой. Таких плевков было несколько до тех пор, пока наконец показался ее чемодан с оранжевой лентой на ручке. Анна стащила его с движущейся ленты и направилась к выходу, где ее догнала Румико.

– Мой чемодан не прилетел.

– Вы уверены?

– Его просто нет. – Сказала журналистка. – Обошла оба зала. Иду оформлять жалобу. По-видимому, чемодан остался в Москве.

Анна сочувственно кивнула. Одновременно с этим внутри нее шевельнулась подленькая мысль: «хорошо, что не мой». И сразу сделалось стыдно.

– Надеюсь скоро увидимся. Когда приедете в Светлую Гавань?

– Послезавтра утром. – Лицо Румико оставалось невозмутимым, почти буддийским. Но по бледным пальцам, сжимающим наплечный ремень сумки, было видно – внутри нее все кипело.

Они по-дружески обнялись и разошлись в противоположные стороны.

Чуть отойдя, Стерхова достала телефон и набрала номер.

– Мама, привет. Все в порядке. Я долетела.

На том конце – облегченный выдох.

– Ну, слава Богу. Я, конечно, стараюсь не переживать, но ты же знаешь, что у меня это плохо получается.

– Знаю.

– Там хоть не жарко? Не как в Москве?

– Свежо и влажно. Море все-таки рядом.

Голос матери обиженно дрогнул:

– Даже не забежала. Не виделись больше месяца.

– Все вышло спонтанно, – сказала Анна. – Я все тебе написала.

– Ну, да. Конечно. Отделалась сообщением. Ты, хоть, звони.

Анна улыбнулась и, прикрыв глаза, пообещала:

– Хорошо, мама. Буду звонить.

– Береги себя.

Стерхова отключилась и еще несколько секунд стояла с телефоном в руке, прислушиваясь – то ли к шуму аэропорта, то ли к самой себе. Потом глубоко вдохнула, словно пробуя воздух на вкус, и пошла к выходу из зоны прилета.

Там ее ждал мужчина в белой рубашке и светлых джинсах. Махнув рукой, как старому другу, он прокричал:

– Анна! Добро пожаловать! Я – Аркадий Малюгин.

Ему было около сорока. Худощавый, с живым лицом, на котором все время что-то менялось – прищур, усмешка, всплеск бровей. Малюгин был воплощенным сгустком энергии: успевал одновременно говорить, держать в голове список задач и ловить обрывки чужих разговоров.

– Простите, что без букета и не на красной дорожке.

Анна усмехнулась.

– Спасибо, что вообще кто-то встретил. Бывало, что не встречали.

– Ну как же! У нас все четко. Все для гостей! – Он подмигнул и подхватил ее чемодан. – Идемте к машине! Пахомов и Гапова уже там.

Машина мягко выехала с территории аэропорта и взяла курс на север. Малюгин вел автомобиль. Рядом сидел Пахомов. Он обернулся к Стерховой и представился:

– Дмитрий Витальевич, – его голос был ровным и любезным.

Она улыбнулась в ответ.

– Анна.

Виктория Гапова сидела рядом с Анной, отвернувшись к окну. Все в ее позе, от скрещенных рук до напряженного подбородка, говорило, что она не намерена ни разговаривать, ни тем более знакомиться.

Автомобиль углубился в темень дороги. Путь пролегал сначала по побережью, потом через спящие поселки мимо невысоких холмов. Дальше дорога шла по лесистой местности с приземистыми деревьями. Фары резали темноту, дорожные знаки возникали из мрака и тут же исчезали.

Анна сидела молча и смотрела в темное окно. Ветер с океана бился о кузов, принося с собой запах соли и водорослей. Иногда мелькали редкие огни – посты ГИБДД, бараки, заправки.

Пять часов дороги вымотали Стерхову окончательно. Под утро, когда от долгого сидения ломило колени и спину, машина свернула на прибрежную дорогу. Над океаном чуть посветлело.