— Назначение сюда я принял совсем недавно и пока даже не знаком со всеми своими прихожанами, — пояснил он. — Твоя свадьба свалилась на меня совершенно неожиданно. Мистрис Морвейн пришла в церковь и сказала, что все уже было обговорено с моим предшественником, неким отцом Грегори, а раз его сейчас нет, то обвенчать вас с сэром Дримием Столгейтом должен я. У меня не имеется привычки заключать недобровольные браки, кроме того, я полагаю, что союз двух людей должен стать для обоих благословением, а не проклятием. Так что я сразу же поговорил с сэром Столгейтом, и тот уверил меня, что все в порядке. А вот с тобой я до церемонии встретиться попросту не смог. Сначала госпожа Морвейн сказала, что ты приболела и не можешь принимать гостей, затем — что уехала в соседнюю деревню навестить какую-то родню, а там уж и день свадьбы настал. Дальше ты знаешь сама.

По мере того, как священник объяснял ситуацию, я замедляла и замедляла шаг, а затем и вовсе остановилась. Глубоко вздохнув, я все-таки решилась. Мне нужно было хоть кому-то довериться в этом мире, а все увиденное и услышанное говорило о том, что отец Далмаций хороший человек. И что немаловажно — он совсем новенький здесь, а значит, еще не вовлечен ни в какие местные интриги.

— Отче, возможно, мой вопрос покажется вам странным, но скажите, кто сейчас осуществляет правосудие в Ланде?

В целом, благодаря знаниям Альционы, я представляла себе систему. Ланд был сеньорским городком, то есть входил во владения местного лорда, в нашем случае — погибшего барона Эстли. Именно лорд являлся главным судьей здесь. Помимо него еще имелись бейлиф и констебль: первый осуществлял в большей степени функции приказчика, но также и заправлял судебной системой, а второй выполнял работу полицейского — следил за порядком. Забавно, кстати, что констебль был должностью выборной, его определяли на сходке жители города и пары соседних деревенек и при необходимости меняли на другого — этакое торжество демократии посреди феодального строя.

С прежним бейлифом и прежним констеблем маленькая Альциона была знакома, они время от времени заглядывали к ним в дом, чтобы поговорить с ее отцом. А вот что творилось сейчас, я не понимала, ведь в последний год восприятие окружающего мира у Алли было сильно затуманено.

Ну и третьей властью являлась церковь. Формально она не вмешивалась в светские дела, но на деле священники зачастую участвовали в разрешении споров и конфликтов между прихожанами, не говоря уж о том, что влияли на настроения в местном обществе.

Между тем, отец Далмаций ответил на мой вопрос не сразу. Задумался, потер подбородок и лишь потом произнес:

— Сейчас, после возвращения барона Эстли, высшей властью здесь будет он. Какие-то вопросы наверняка придется решать и мне, но они касаются лишь церковной жизни прихожан. Местный бейлиф, насколько я понял, сбежал еще лет десять назад во время мятежа, прокатившегося по землям Уэльса, а нового так и не назначили. С констеблем же я еще не знаком, но слышал, что он живет не в городе, а в деревне.

— Возвращения барона? — эхом повторила я в недоумении. Ах да, что-то такое в памяти Алли мелькало, но… — Но его же убили?

— Его милость барон Томас Эстли, как я слышал, действительно был убит мятежниками чуть больше десяти лет назад. Однако я имею в виду его сына Уильяма Эстли. Что бы там ни случилось в прошлом, это его земли, и теперь он вернулся из Англии, чтобы вступить во владение ими. По счастливой случайности я приехал как раз вместе с ним, так что некоторые подробности мне известны.