Прямо рентген! И глаза такие странные. Светло-карие, я бы даже сказала – золотистые, если бы была романтичной барышней. Но я ей не была, потому мысленно обозвала этот цвет цветом разбавленного чая.

 – Я думаю, что не стану кричать, даже если застану вас на трех дамах, – так как герцог выжидательно смотрел на меня, пришлось ответить.

 – А если трех дам на мне? – Тайлер игриво улыбнулся.

 – Только если из опасения за вашу жизнь. Все же вы… – Я оглядела фигуру герцога – красивая, мышцы присутствуют, но до классического качка далеко – и дипломатически ответила: – Вы слишком стройный, чтобы выдержать тройной вес. Я так понимаю, что на сегодня я свободна?

 – Да, все верно.  

И как только я закрывала за собой дверь, услышала:

 – Уитмор, это она так вежливо намекнула, что я тощий?

– Не расстраивайтесь, сэр. Лучше быть тощим, чем толстым.

 – Умеешь утешить.

4. Глава 4

Бам-дзинь-динь-динь-динь.

 – Ох, это была ваза с голыми мужчинами в непристойных позах? – Герцог сидел за столом, добросовестно перебирая какие-то бумаги и делая записи в толстую книгу в кожаном переплете. Мне показалось или в его голосе послышалась радость? Не показалось. – Всегда мечтал, чтобы кто-то ее расколотил! Но самому было неловко, все же подарок Рамеса Четвертого. Если он приедет и не увидит ее на прежнем месте, боюсь, начнется война.

 Я резко побледнела: так еще не влипала. И  надо было мне прибираться в кабинете прямо в присутствии начальства? Герцог поднял на меня свои хитрющие глаза и сказал:

 – Ха-ха, я пошутил, не волнуйтесь. Если хотите начать войну с Рамесом, то надо уничтожить вон ту картину, что висит чуть выше, справа от вас.

 – П-п-прошу прощения. – Чертов шутник! Я чуть тут на месте богу душу не отдала.

Я прибиралась в кабинете герцога, как и положено любой порядочной горничной. Вот только способностей к уборке у меня оказалось еще меньше, чем к готовке. От чистки картофеля пострадала только я, а вот от нынешней деятельности страдали все: герцог, Уитмор и, несомненно, предметы обстановки. Я бы могла сказать, что я не виновата: ваза стояла неровно, стеллаж рухнул от старости, а столик с чаем, который должна подавать любая горничная в полдень, укатился сам, потому что механизм был неисправен, но…

Но надо быть честной с самой собой. Есть вещи, к которым я не приспособлена от слова совсем. Единственное, что меня удивляло, так это почему герцог все еще не выгнал меня.

 – Да, прошу прощения, я заплачу из своего заработка за эту вазу, – покаялась я. – Вы… можете уволить меня, я все понимаю.

 – Что за глупости? – возмутился герцог. – Неужели, леди Кристин, вы не понимаете, какая вы ценная? А если мне понадобится начать войну с Рамесом Четвертым, то кто еще даст мне повод? Я ведь всего лишь попрошу вас протереть эту картину – и все, дело сделано! Да не только с ним, у меня в поместье много всего, что подарено королями других стран. Я буду просить вас убрать в том месте, где это стоит, и… Аха-ха-ха, почему вы то бледнеете, то краснеете?

Герцог смеялся раскатисто, я стояла с тряпкой в руках, с трудом сдерживая свое желание бросить ее прямо в это смеющееся лицо.

 – Не расстраивайтесь, леди Крис, вам всего лишь нужно не разбить очередную вазу, когда снова будете стирать пыль. Это трудно, но хотя бы выполнимо. А мне нужно привести в порядок бухгалтерскую книгу.

 – Разве это так сложно? – поинтересовалась я, трясущимися руками протирая пыль вокруг маленькой статуэтки, которая, по словам герцога стоила столько, что мне, даже распродав себя по частям магам на опыты, не возместить ее цену. – Как по мне, так убирать сложнее, чем проверять документы.