— Почему? Жизнь не заканчивается на этом. Мне её Валенок всегда не нравился. И именно вы настояли на том, чтобы я не вмешиваться в личную жизнь младшей сестры. Теперь-то почему я должен молчать? Явно ж не с бухты-барахты Уля решила разводиться с этим умником. Что натворил этот кучерявый?

— Почему Валик обязательно что-то должен натворить? — продолжает протестовать мать. — Валентин интеллигентный мужчина, прирожденный семьянин. Всегда готов помощь и выручит. Забыл уже, как он летом сам вызвался помочь тебе починить крышу, когда отец сломал ногу?

— Валик забил три гвоздя, мам. Не преувеличивай заслуги зятька.

— Для того, кто привык работать головой, и три гвоздя — уже достижение.

— Мам, ты же знаешь Ульку. Она из тех, кто терпит до последнего. Сглаживает все конфликты, не рвет глотки и не доказывает, что только она права. Что, по-твоему, Уля такого могла сделать, чтобы решиться на развод с «идеальным» Валенком?

Ссора брата и матери давит на голову. Виски простреливает резкой болью.

— Улька вечно со своими цветами пропадает, поэтому наверняка забывает, что мужу тоже нужна забота и ласка.

Вытираю вспотевшие ладони об домашние штаны. Слезные каналы наполняются влагой.

— Как ей не позвонишь, она все на работе прозябает. То розы обрезает, то астрольмерии из горшка в горшок переставляет.

— Альстромерии, мам.

— Да хоть астролябии. Не придирайся к словам, Сева. Я совсем о другом толкую. Вам мужчинам нужно не меньше заботы и ласки, чем Улькиным растениям. Да, Лёнь?

Отец меняется в лице, стыдясь своей мягкотелости. Он самый настоящий представитель той части сильной половины человечества, который без ласкового слова от жены и полной тарелки горячего от нее же не увидит радостей нового дня.

Прекрасно понимаю, что мать судит со своей колокольни. Она так воспитана и много лет прожила именно в таком браке. Но я ведь не она. Я не готова так жить до самой пенсии. Впервые в жизни мне чертовски обидно, что родной человек не готов без объяснений и доводов просто взять и встать на мою сторону.

— Валентин мне изменил, мама! — выпаливаю, вставая с места. — Так что в этот раз, извини, облажалась не я.

— Уль, дочь, я не то имела в виду… Я...

— Извините, я больше не голодна. Пойду подышу воздухом.

Набрасываю куртку на плечи и выхожу на порог. Морозный воздух остужает развернувшуюся в груди бурю.

Пес Барбос подбегает к моим ногам. Виляет радостно хвостом в ожидании свеженькой косточки. Сажусь перед ним на корточки.

— Прости, малыш, — чешу собаку за ухом, глажу по холке. — Я сейчас вышла без лакомств. Чуть позже вынесу тебе мяска, договорились.

Мокрый нос собаки, которую я три года назад подобрала с улицы, тычется мне в шею. Жесткие усы собаки щекочут под ухом.

— Ах ты проказник. Ластишься, да?

За спиной хлопает дверь, и на порог выходит брат. Барбос тут же переключается на новую жертву, жалостливым взглядом выпрашивая лакомство.

В отличие от меня, Сева не забыл о вечно голодном четвероногом охраннике родительского двора и прихватил для него пару котлет со стола.

— Почему ты мне не позвонила?

— И что бы ты сделал?

— Оторвал бы Валику мужское достоинство, например. Или фингал поставил бы ему под глазом, чтоб светил им для своих студентов.

— Не переживай, Валентин без травм не остался.

Брови брата удивленно ползут вверх.

— Арсений сломал ему нос, — усмехнувшись, поясняю я.

— Какой Арсений? Ухажер твой новый? Когда успела?

Отрицательно машу головой.

— Бущан что ли?

— Он самый.

От имени старого друга лицо брата становится еще строже.

— А каким лесом он в городе? Он же сто лет назад за бугор укатил. Обещал мне сюда никогда не возвращаться.