– Ты боишься меня?

– Да…

– Я не сделаю больно, – обещает Эльман, остановившись взглядом на моей щеке с едва заметным шрамом. – Заходи.

Пересилив себя, я делаю шаг и оказываюсь внутри зияющей темноты. Напряжение возрастает до максимума, когда Эльман, дыша мне в затылок, заходит следом и проворачивает ключ в дверном замке. Несколько раз.

Поддавшись импульсу, я разворачиваюсь обратно в попытке поменять собственное решение, но вместо выхода из квартиры упираюсь в твердую грудь.

Выхода, увы, больше не было.

– Я не знала, что Эмиль следил за нами тогда, – выдыхаю ему куда-то в шею.

Эльман зажигает неяркий свет, а после обхватывает мое лицо и заставляет посмотреть на него.

Я тяжело дышу, он же, на удивление, очень спокоен. Как удав.

– Я знаю.

– Я бы никогда не предала… Вот так, чтобы тебя возили на коляске, – добавляю в порыве. – Я не хотела. Люди брата затащили меня в машину силой и увезли. Я видела, что он сделал с тобой…

– Ш-ш… Где видела?

– Я смотрела ее соцсети…

– Раздевайся, Ясмин.

Уперевшись лопатками в стену, я позволяю Эльману расстегнуть пуговицы на моем плаще, а затем и снять его вовсе. Оставшись в брюках и теплом свитере, который пару дней назад мне подарила Соня, я собираю непослушные волосы в хвост и отхожу от Эльмана на несколько шагов, что не ускользает от его внимания.

Для меня было очень важно держать нейтралитет.

Я иду следом за Эльманом на кухню и попутно разглядываю квартиру. Здесь просторно и свежо, но без женской руки совсем неуютно. По всей видимости, Лиана не знала про эту квартиру.

Словно прочитав мои мысли, Эльман поясняет:

– Это квартира моего отца. Была когда-то. Он продал ее много лет назад, когда они с матерью переехали в дом. Я выкупил и сделал новый ремонт. Подчистую.

– Зачем она тебе?

– Чтобы хранить твои картины, – произносит невозмутимо. – Если серьезно, то родители не станут сюда возвращаться. Хуевые воспоминания.

– Квартира-тайник? А ты стратег…

Квартира располагалась возле набережной. Подойдя к окну, наблюдаю за ним черное мрачное море и вспоминаю, какая холодная была вода, из которой Эльман вытащил меня на себе. От флешбэков по телу гуляет дрожь.

За спиной громыхают бокалы и тяжелые шаги.

Я оборачиваюсь, оставаясь на своем месте и цепляясь за кухонный стол, как за единственную преграду между нами. Напряжение почти звенит в воздухе, когда Эльман достает бутылку охлажденного вина и разливает его по бокалам, не пытаясь приблизиться или сократить расстояние между нашими телами. Пока.

Приковав ко мне взгляд, он подносит бокал белого вина к своим губам и делает жадный глоток, а второй бокал протягивает мне, предлагая подойти к нему ближе.

– Это расслабит, – предлагает Эльман, видя мою нервозность.

– Я не хочу расслабляться…

– Ясмин…

– Покажи картины, – перебиваю его. – Ты обещал.

Эльман с грохотом ставит наши бокалы на стол и отодвигает их от края, затем отталкивается бедрами от столешницы и двигается в мою сторону. Затаив дыхание, я слежу за каждым его движением, как кролик за удавом, а затем мысленно чертыхаюсь, ведь он проходит мимо и даже не касается меня.

– Пошли.

Несмотря на весь внутренний протест, я иду следом за Эльманом в одну из комнат. Эльман зажигает неяркий свет и проходит вглубь спальни, а я до последнего не верю, что у него действительно имеются картины почти тридцатилетней давности, пока я не вижу их собственными глазами.

Эльман достает большие тканевые мешки и ставит их возле панорамных окон с видом на черную реку. В голове щелкает тумблер, и я забываю о нейтралитете и о том, что собиралась держаться от Эльмана подальше. Сейчас я хотела лишь одного – скорее увидеть работы мамы, ее труд, написанный четверть века назад.