Фото мелькают перед глазами, сменяя одна другую, отпечатываясь на сетчатке. Я не должен ничего чувствовать, но меня бросает в холодный пот и скручивает, когда рассматриваю мягкие черты лица.

Не могу больше. Убираю телефон на прикроватную тумбочку и выхожу на террасу, чтобы немного освежить мозги. Прохладный воздух забирается под толстовку. Бросаю взгляд на ее двери. В комнате темно. Спит? А меня вот до сих пор колошматит.

Утром кое-как собираю себя в кучу и спускаюсь вниз. Ева уже сидит за столом. Когда замечает меня, вся съеживается, не отрывая взгляда от тарелки с хлопьями.

- Доброе утро, сынок. Будешь мой омлет? Ты еще такого никогда не пробовал – хлопочет у плиты Тамара Ивановна.

- Доброе утро, с удовольствием.

Наливаю себе кофе и забираю тарелку с омлетом.

- Спасибо – благодарю Тамару Ивановну и присаживаюсь за стол напротив Евы. Та ерзает на стуле. И мне тоже не по себе. Но вот только она ничего не узнает.

- Как спалось, сестренка? – обращаюсь к Еве, закидывая в рот добрую порцию омлета.

- Отвали – шипит сестренка и вскакивает со стула.

- Ба, остались еще шоколадные шарики? Я сделаю себе сама.

- Конечно, в верхнем ящике – отвечает Тамара Ивановна.

Ева привстает на носки, потягиваясь вверх, а я скольжу взглядом по стройным ногам, обтянутым черными колготками до самой кромки юбки.

- Так, вы пока завтракайте, а я пойду проведаю, Аню. Она просила разбудить ее пораньше, но что-то сама задерживается – тараторит Тамара Ивановна, развязывая фартук, и выходит.

Как только она скрывается в холле, подрываюсь со стула. Меня тянет. Меня ломает.

Подкрадываюсь к Еве, пока та наливает молоко в миску с шоколадными шариками. Останавливаюсь позади на расстоянии считанных сантиметров. Руки так и порываются против воли обнять ее за талию и притянуть к себе. Но я держусь. Просто стою, подчиняя дыхание, выравнивая вдох-выдох.

Это просто физиология – твержу себе. Я - парень, она - красивая девчонка, живущая со мной под одной крышей. Ничего больше. На разок и забыть. Ева - пустая. Внутри нет ничего, что бы могло зацепить. Там черная дыра.

Но дыхание то и дело срывается, когда смотрю на подрагивающие плечи.

- Зачем ты это делаешь? - вцепляется в миску и склоняется над столешницей.

- Что это?

- Не строй из себя идиота – оглядывается из-за плеча, обжигает синевой.

- Угостишь шариками?

- Да, подавись – цокает миской о столешницу, проливая молоко, и отталкивает меня.

Слышу, как бряцают брелки на ее рюкзаке, когда Ева подхватывает его и вылетает из столовой. Выдыхаю скопившийся в легких воздух и возвращаюсь за стол.

По дороге в школу забегаю к маме. Чувствует она себя в последнее время неважно. И когда выхожу за ворота замечаю, что Ева уселась впереди. Хмыкаю и плюхаюсь на заднем сидении. В дороге спасает музыка. Разгоняет мысли.

На уроках стараюсь не обращать на нее внимания. Но стоит мне заговорить с соседкой Полиной, как Ева заметно оживляется.

- Чижик, ты, наконец, краша сменила? – бросает ей на перемене, нагло гоняя во рту жвачку.

- Чего? – удивляется Полина, растерянно оглядываясь в мою сторону.

- Дурой не прикидывайся – выпаливает сестренка под гогот девчонок. – Или ты теперь на два фронта пашешь?

- Не суди всех по себе, Никольская – язвит соседка, отчего вызывает у меня улыбку.

Смелая мышка оказалась.

Ева сминает бумажку и целится той в лицо.

- Ты сдурела совсем? – вскакивает Полина, но я ловлю ее за руку.

- Не кипятись, сядь. Ты же не такая, как она.

- Ага, Чижик, ты же святая. Смотри, нимб не сотри – не унимается Ева.

Ну, и девчонка. Острая на язык.