Дома уже тихо. Ба после девяти умотала к себе, а больше никому нет до меня никакого дела. Отец даже не поинтересовался, где я торчала до самой ночи.

Пробираюсь на кухню и забираю с собой упаковку шоколадных шариков. Люблю есть их прямо так, без молока. Из спальни отца и этой доносится звук работающего телека. И слава Богу. Век бы их не видела.

Бросаю вещи у входа и сразу же иду в душ. А после уже переодевшись в черную пижаму с кантом из тончайшего шелка останавливаюсь перед зеркалом. Я похудела и осунулась. Под глазами огромные синяки. Кожа бледная. Видела бы меня сейчас мама. Она всегда говорила, что я должна выглядеть с иголочки в любое время суток. Даже наедине с собой. Никогда нельзя позволять себе расслабляться.

Быстро сушу волосы, принимаю таблетки и возвращаюсь к кровати. Поскорее бы уснуть, но только меня немного смаривает, как сквозь ускользающий сон слышу стук по раздвижной двери, выходящей на общую террасу.

Выбираюсь из согретой постели и подхожу вплотную к стеклу. За окном стоит темный силуэт в свете уличного прожектора. Высокий с капюшоном на голове. Стас.

14. Глава 13 Близко, близко, близко...

Свет от уличного прожектора лупит Стасу в спину. Не вижу лица, скрываемого капюшоном огромного балахона. Думает, я открою? Поднимаю руку и показываю ему средний палец, а затем снова возвращаюсь в уже остывшую постель.

Тут пиликает телефон. На автомате тянусь к мобильнику. Неизвестный номер:

«Уже не такая смелая, как сегодня в кафешке?»

Печатаю:

«Отвали»

И ведь номер раздобыл.

«ОК»

Быстро сдулся. Снова укрываюсь одеялом, нацепляю на глаза маску и вставляю в уши битсы. Медленно смаривает в сон. Но где-то в середине «Wish that you were here» Florence and The Machine один из битсов покидает мое ухо. Я сдергиваю маску и присаживаюсь на кровати, потирая кулаками сонные глаза.

- Какого хрена ты творишь? – вспыхиваю от наглости сводного братца.

Тот убирает в карман шорт складной ножик, которым, судя по всему, вскрывал замок.

- Это ты какого хрена творишь?

Смотрю, как Стас ленивой походкой прогуливается по моей комнате, освещаемой диодной лентой, и плюхается в кожаное кресло на колесиках, проворачивая круг. В правом ухе мой битс.

- Надо же – игнорит мой вопрос. – Я думал, такие курицы, как ты, слушают только сладко-розовую попсу.

- Ты для чего сюда приперся? – не вникаю в его словесный понос.

- Я пришел тебя предупредить, что скоро ты, кукла тупая, доиграешься.

Прыскаю и закатываю глаза.

- Бла, бла, бла – стираю наигранную улыбку. – Вали отсюда, а то заору на весь дом – уже рычу в ответ.

Стас поднимается с кресла и направляется в сторону кровати. Непроизвольно поджимаю пальцы на ногах.

- Просто интересно, сестренка, а твои подружки в курсе, что ты два раза в год в психушке валяешься под присмотром, а?

Я чуть не охаю в голос, сжимая в бессилии свою маску для сна. Стерла бы в порошок того, кто ему все про меня растрепал.

- Ненавижу вас. Твоя мать разрушила мою семью.

Его брови дергаются.

- А твой отец разрушил мою - его хриплый голос тонет в моем сердцебиении.

Не хочу такое чувствовать, но все же чувствую. Стас замирает у моей кровати, пока я набираю побольше воздуха в легкие.

- Па… - ору в голос, но Стас одним рывком опрокидывает меня на кровать, зажимая горячей ладонью рот.

Перед носом болтается его балахон с оранжевой надписью Thrasher, а в легких оседает уже знакомый запах, пробуждая рецепторы.

- Сейчас я уберу руку, а ты заткнешься – склоняется к моему лицу непозволительно близко. Рискованно близко.

Его тяжесть давит на меня. Мне нечем дышать от разрастающегося против воли волнения. Стас медленно убирает руку. Наше рваное дыхание перемешивается. В наушнике играет