Захожу внутрь. Евы не видно. В ванной комнате горит свет. Направляюсь туда, но заходить не решаюсь. Вдруг опять грохот. Звук бьющегося стекла.

- Ева – зову негромко.

Тишина.

Приоткрываю дверь.

Она сидит возле душевой кабины прямо на полу. Рядом валяются осколки и разные баночки от лекарств. Девчонка прижимает голову к коленкам и подрагивает, будто та плачет. Волосы закрывают лицо.

Медленно двигаюсь в ее сторону.

- Ева – опять зову девчонку.

- Уходи – рычит в коленки.

Первая мысль – действительно свалить. Но ноги налились свинцом. Не могу так. Делаю еще шаг навстречу, а потом еще. Рассматриваю баночки. Это лекарства, а рядом осколки от разбитого стакана.

- Ты как? – застываю перед ней, сжимая ладони в кулаки.

- Холодно – хнычет Никольская. – Очень холодно.

Она дрожит. Присаживаюсь перед ней на корточки.

- Что случилось?

- Я просто хотела – Ева всхлипывает. - Хотела провести свой день рождения с мамой. Она обещала приехать. Она обещала – рваный выдох, перемешанный с судорогой. – А этот козел позвонил ей и пригласил на торжественное празднование. Типа, всем вместе. Мама отказалась. Если она не прилетит, я задушу его. Задушу - скрежещет зубами.

Я узнаю ее чувства. Испытывал такие же к отцу, когда тот прекратил общение со мной. Мне казалось, что это самое большое предательство в моей жизни. Я звонил, а он все искал причины не приезжать, чтобы не пересекаться с матерью, и совсем не думал о моих чувствах.

- Пойдем, провожу тебя в комнату, ты вся дрожишь. Здесь полно стекла.

- Плевать – упрямо мотает головой.

- Ева, пойдем – пытаюсь уговорить упрямую девчонку, но та резко отрывает голову от коленей и подрывается на ноги.

- Уходи – орет на меня - Зачем приперся? - но наступает на осколок и взвизгивает.

Ловлю ее, пока Ева чуть не летит навзничь, поскальзываясь на мокрой плитке. Хватаю за талию и сжимаю ткань футболки.

Она замирает и задирает на меня голову. Глаза красные с мокрыми дорожками по щекам и растекшейся тушью. Сейчас она другая. Живая. Трогательная. Маленькая обиженная девочка. Не осталось и капли от надменной стервы. Где же настоящая Ева?

- Ненавижу твою мать. И тебя – последнее произносит уже шепотом, цепляясь за мои плечи, царапая сквозь ткань футболки длинными ногтями.

- Аналогично.

- Лучше бы вас никогда не было – вылетают слова, будто брызги яда, а сама не отрывает своего взгляда от моего рта.

Руки на ее талии начинают подрагивать. В животе все в узел скручивается. Возбуждение накатывает волной. Неконтролируемая реакция тела на близость этой ненавистной мне девчонки выдает с головой. Это уже проблема. Ева чувствует. Дыхание к нее сбивается, а зрачки расширяются. Синева исчезает, утягивая меня за собой.

- Ты озабоченный ублюдок, пусти - вырывается, впиваясь ногтями еще сильнее.

- Не держу – разжимаю онемевшие пальцы.

Ее грудная клетка ходит ходуном, расшатывая мое сознание. Ева делает шаг назад, но покачивается на ногах.

- Бл*ть, ты случайно не передоз своими таблами схватила? - делаю шаг навстречу и ухватываю за руку.

- У тебя стоит – выдает Ева, вперившись взглядом в мою ширинку.

Меня клинит. Хочется провалиться сквозь землю. Пытаюсь взять себя в руки, но на ней эта чертова футболка, оголяющая самые красивые ноги, какие только приходилось видеть вот так вживую.

17. Глава 16 Притяжение

Ева

Моя кожа на локте горит огнем, кажется, сейчас там сосредоточен центр всех нервных окончаний. Мы смотрим друг на друга. Бедное сердце задыхается в агонии. Он - беда. Действует, как наркотик. Хочется еще, но больше нельзя. И ломка, ломка, ломка. Как после самых сильных антидепрессантов.